Исследование затрагивает опыт 15 стран — Австралии, Австрии, Албании, Болгарии, Великобритании, Грузии, Кыргызстана, Молдовы, Нидерландов, Португалии, Сальвадора, США, Украины, Франции и Швеции. У каждой из них есть законодательные акты против внутрисемейного насилия. Проинтервьюирован 21 эксперт — практикующие юристы, разработчики законов, лидеры борьбы против домашнего насилия, авторы передовых концепций в этой области и исследователи.
Хотя жертвой домашнего насилия может стать человек любого пола, законодателям стоит учитывать, что оно связано с гендерным неравенством и представляет собой злоупотребление властью. Домашнее насилие происходит во всех социальных группах и может включать в себя физическое, сексуальное, экономические и эмоциональное насилие. Совершать такие преступления могут как действующие, так и бывшие партнеры.
Россия отстает от других развитых государств во всех аспектах борьбы с домашним насилием. В стране даже нет официальной статистики пострадавших от домашнего насилия.
Криминализации домашнего насилия
Опрошенные «Правовой инициативой» эксперты считают, что для решения проблемы домашнего насилия необходим комплекс мер, а не отдельный закон. Работать эти меры будут только при наличии политической воли и на первых этапах могут встретить сопротивление — так было в большинстве постсоветских стран. Для этого руководство на всех уровнях — от министров до начальников отделов полиции — должно давать подчиненным понять, что меры против домашнего насилия должны исполняться, а неисполнение грозит негативными последствиями.
В большинстве исследованных стран криминализация домашнего насилия была связана с теми или иными трудностями. Так, в обществе семейное насилие считают частным делом, а чиновники не всегда понимают необходимость его криминализации.
В Литве в 2013 году внесли поправки об обязательном возбуждении предварительного расследования во всех случаях, когда обнаружены признаки такого насилия, даже если жертва не подавала заявление. До этого дела о домашнем насилии попадали под категорию частно-публичного обвинения. Эксперты считают эффективной мерой борьбы с таким насилием перевод подобных преступлений в категорию именно публичного обвинения, когда доказательства собирает государство.
В Молдове в нынешнем виде статья о домашнем насилии (201.1 УК Республики Молдова) подразумевает и физическое, и психологическое насилие, в том числе изоляцию и унижение, а также лишение средств к существованию. Понятие «члена семьи» расширили: оно включает бывших мужей или жен, сожителей, а также бабушек, дедушек, братьев, сестер и внуков, даже если они не живут вместе с агрессором.
Закон о профилактике семейного насилия: что настораживает?
В российском обществе сейчас идет бурная дискуссия по теме домашнего насилия и разрабатываемого законопроекта, ставящего целью это насилие искоренить.
К сожалению, очень часто сторонники законопроекта искажают позицию и мотивацию его противников (а противниками его являются большинство воцерковленных православных христиан).
С их точки зрения, те, кто критикует законопроект — тот оправдывает домашнее насилие, считает его традиционной ценностью, «скрепой». Но это совершенно не так.
Церковь не защищает домашнее насилие и осуждает попытки оправдывать его религиозными соображениями.
Церковь не считает семейно-бытовое насилие допустимым, с церковной точки зрения тот, кто распускает в семье руки, совершает грех, ничуть не меньший, чем если бы бил на улице прохожих. Да, среди верующих людей, а иногда даже и среди священнослужителей встречаются сторонники рукоприкладства. Такие люди могут ссылаться на «Домострой» — написанную XVI веке книгу. Однако «Домострой» — не вероучительная книга, а всего лишь историко-литературный памятник, современный христианин вовсе не обязан руководствоваться им в своей жизни, да и вообще его читать. Что же касается скандальных высказываний нескольких медийно раскрученных священников, то они не только не выражают общецерковную позицию, но и довольно быстро дезавуируются церковным священноначалием. Только учитывая этот факт, можно обсуждать по существу предлагаемый законопроект.
Мы обсуждаем промежуточную версию законопроекта. Версию, которая разработана как компромиссная, но не устраивает ни рьяных сторонников, ни рьяных противников.
Но тут нужно сразу внести ясность, что же именно обсуждается. В сети официально опубликованы два документа: во-первых, законопроект о семейно-бытовом насилии от 2020 года, который был внесен в Госдуму, но не прошел и первого чтения, а во-вторых, тот вариант законопроекта, который 29 ноября был опубликован на сайте Совета Федераций. Этот вариант — промежуточный, он сделан на основе текста, разработанного в Совете по правам человека при Президенте РФ, и очень сильно отличается от него. Совет Федераций опубликовал текущий вариант законопроекта с целью общественного обсуждения, чтобы потом, с учетом замечаний, уже внести его в Госдуму. Заметим, кстати, что исходный вариант законопроекта, отправленный его разработчиками из СПЧ в Совет Федераций, официально в сети не опубликован и о его содержании можно судить лишь косвенно, на основе публичных комментариев его инициаторов.
Поэтому имейте в виду: речь идет не об окончательном тексте законопроекта, а о том промежуточном варианте, что официально вынесен на общественное обсуждение.
Итак, разберем промежуточный вариант от 29 ноября и посмотрим, какие моменты в нем настораживают.
Определение семейно-бытового насилия — расплывчато, при желании им можно назвать что угодно.
Статья 2 законопроекта так определяет семейно-бытовое насилие.
«Семейно-бытовое насилие — умышленное деяние, причиняющее или содержащее угрозу причинения физического и (или) психического страдания и (или) имущественного вреда, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления».
Под это определение подпадает любое действие любого члена семьи, которое причиняет другому члену семью психическое страдание (или, с точки зрения некого стороннего наблюдателя, может причинить). Теща отчитала зятя за то, что мало зарабатывает — причинила ему психическое страдание. Получается, что если зять заявит, тещу могут и выселить из квартиры. Впрочем, теща тоже может заявить на зятя, и тут уж станет совсем непонятно, кого выселять.
Далее, психическое страдание может быть обусловлено заболеванием, соматическим либо психическим. И не всегда такой больной официально, по суду, признан недееспособным. Кто и как будет выяснять истину, когда бабушка с глубокой дементностью обвинит внука в том, что он облучает ее смертельными марсианскими лучами? Ну ладно, услышав про марсианские лучи, могут хотя бы что-то заподозрить и предложить психиатрическое освидетельствование (которое, кстати, бабушка может и отказаться проходить, имеет право). А если бабушка заявит, что внук отбирает у нее пенсию? Звучит ведь уже реалистичнее, да? А как проверить? Слово бабушки против слова внука.
Кого считать жертвой семейного насилия, могут решать посторонние люди.
В той же статье 2 дается определение, кто относится к жертвам:
«…или в отношении которых есть основания полагать, что им вследствие семейно-бытового насилия могут быть причинены физические и (или) психические страдания и (или) имущественный вред»
То есть пострадавшие сами не заявляют, а у кого-то постороннего «есть основания полагать». Ситуация: в школе собирают деньги на экскурсионную поездку, родители не считают нужным отправить ребенка в эту поездку, они, может, на это время другое запланировали, или дорого им. Учительница сочла, что лишение экскурсии нанесло психический вред ее ученику и сигнализировала в органы. В семью пришла полиция, ребенка изъяли.
В статье 4 говорится о принципах оказания помощи. Предполагается добровольность со стороны жертв, но содержится существенная оговорка:
«3) добровольности получения помощи лицами, подвергшимися семейно-бытовому насилию, за исключением несовершеннолетних и недееспособных граждан;»
То есть сторонний человек может обвинить людей в насилии над детьми или недееспособными стариками. Обвинить людей не в уголовном преступлении — что делать нужно! —, а в этом туманном СБН. Так можно вломиться в любую семью. «Мне кажется, там совершается насилие над детьми». Доказывать ничего не придется, так как СБН не относится к уголовным или административным преступлениям, где факт преступления еще полагается доказать.
Вмешательство в жизнь семьи станет известным широкому кругу лиц, и в то же время могут быть наложены запреты на публичное обсуждение злоупотреблений.
В 4-й статье законопроекта говорится о конфиденциальности.
«8) соблюдения конфиденциальности».
Но о какой конфиденциальности можно говорить, если полиция уже приехала на вызов, вошла в квартиру? Как это может быть незамеченным соседями?
Конфиденциальность вроде бы обеспечивается и 27-й статьей:
«Конфиденциальность информации о лицах, подвергшихся семейно-бытовому насилию, и нарушителях. Распространение персональных данных, информации о физическом и психологическом состоянии лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию, а также нарушителей ограничено в соответствии с законодательством Российской Федерации
Но вся эта информация уже выходит за пределы семьи в момент, когда государство в лице своих представителей вмешивается в семейную ситуацию. Это видят соседи, это видят по детям их одноклассники и учителя, это, в конце концов, рассказывают всем своим знакомым и жертвы, и нарушители. Тут невозможно сохранить тайну. Однако эта же 27-я статья может быть использована для того, чтобы заткнуть рты СМИ и общественности, если начнется обсуждение злоупотреблений. Например, эту статью можно использовать для того, чтобы судебные заседания, выдающие судебные защитные предписания, сделать закрытыми от прессы.
Государственным органам (соцзащита, медицинские учреждения) вменяется в обязанность сообщать полиции о малейших подозрениях на семейно-бытовое насилие. То есть они будут сигнализировать не только в явных, несомненных случаях, но и во всех сомнительных, потому что иначе сами окажутся нарушителями закона.
Посмотрим статью 12, о полномочиях органов соцзащиты.
«7) информируют органы внутренних дел о фактах семейно-бытового насилия или об угрозе его совершения;»
То есть если в соцзащиту позвонит соседка Ивана Ивановича Иванова и скажет, будто слышала, как он угрожал оторвать голову своей жене Марии Петровне Ивановой, то соцзащита обязана сообщить об этом в полицию. А полиция, получив сигнал, обязана по нему отработать. Причем это не кража, которую раскрывать не хочется, поскольку явно «висяк», это вещь, которую можно отработать быстро и отчитаться бодро. Если выгодно — то отчитаться, что сигнал подтвержден, и выписать Ивану Ивановичу защитное предписание. Если уже план по этому направлению выполнен и возиться не хочется, то с Ивана Ивановича можно стрясти деньги за то, что ему не выпишут защитное предписание.
Статья 15 законопроекта утверждает:
«2. Медицинские организации извещают органы внутренних дел о фактах обращения лиц, в отношении которых есть основания полагать, что вред их здоровью причинен непосредственно семейно-бытовым насилием».
Если учесть определение СБН, данное в статье 2, то есть что это такое насилие, которое не является уголовным или административным преступлением, то что тут подразумевается под вредом здоровью? Не побои, не оставление без помощи в угрожающей жизни и здоровью ситуации. А что? И что это за основания? Как эти основания будут обосновываться? Кто и по каким критериям будет проверять эти написанные врачами «основания полагать»?
Заниматься «профилактикой семейно-бытового насилия» будут не только государственные органы, но и некоммерческие организации, и религиозные, и частники. Они получают огромную власть над семьями, но законопроект не предусматривает никакой их ответственности за предвзятость, злоупотребления и элементарную дурость.
Согласно пункту 1 статьи 16 законопроекта, НКО вправе:
«1) принимать участие в выявлении причин и условий совершения семейно-бытового насилия и их устранении;»
То есть НКО наделяются правом не только проводить с жертвами и нарушителями психологические беседы, но и выявлять факты СБН. А как выявлять? Опрашивать соседей? Приходить в школу и опрашивать детей? Приходить в поликлинику и опрашивать врачей, а не скрывают ли те от органов какие-то подозрительные симптомы своих пациентов? А потом, соответственно, НКО получает право сигнализировать в органы о выявленных фактах?
Вообще, что касается НКО, которые планируется привлекать к осуществлению закона о СБН — а где-нибудь прописано, какую ответственность несут сотрудники НКО за свои действия? Ответственность полицейского прописана в законе о полиции, ответственность врача — в нормативных актах, регулирующих медицинскую сферу. А кто будет отвечать за ошибку, халатность или злонамеренность сотрудника связанной с госорганами НКО?
Далее, НКО вправе:
«2) …содействовать примирению лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию, с нарушителем;»
А это значит, что в тех случаях, когда действительно дело зашло слишком далеко и надо разводиться, разменивать квартиру — эти сотрудники НКО будут пытаться искусственно склеить развалившуюся семью и тем самым доведут дело до настоящей большой уголовки. Не надо «содействовать примирению», не надо «содействовать разводу» — надо обрисовать обоим супругам риски. Далее, если одна из сторон решит разводиться, облегчить ей эту задачу, взяв на себя хождение по инстанциям и оплату юристов, если это потребуется при разделе имущества. Но сохранять ли семью или нет — решать только супругам, а не посторонним теткам.
Этот закон может спровоцировать межрелигиозные конфликты, поскольку среди организаций, получающих право проводить работу с нарушителями, значатся и религиозные.
Читаем статью 23:
«4. Организации специализированного социального обслуживания в субъектах Российской Федерации при предоставлении услуг по психологическому сопровождению нарушителей могут привлекать общественные объединения и некоммерческие организации, осуществляющие деятельность в сфере профилактики семейно-бытового насилия, благотворительные и религиозные организации, а также индивидуальных предпринимателей».
Это, переводя на русский язык, означает, что проводить «профилактику» с нарушителем будут не только сотрудники государственных структур, но и «частники», и религиозные организации, и люди из НКО. И вот что произойдет, если, например, нарушителя-атеиста заставят ходить на профилактические беседы с православным священником? Правильно, острая ненависть к Церкви. А если нарушителя мусульманина заставят ходить на беседы с психологом-атеистом? А если православного нарушителя заставят ходить на беседы с имамом? А такое вполне возможно в некоторых регионах например, в Татарстане, в Башкирии. То есть на выходе мы получим еще и межрелигиозную рознь. Нет уж, никакие религиозные организации ни в коем случае нельзя подпускать к государственному регулированию таких ситуаций. К священнику (имаму, ламе, гуру) — в частном порядке, если хотите. Но ни в коем случае не в качестве обязаловки.
Законопроект не предусматривает никакой презумпции невиновности и никакой ответственности за клевету. Вину нарушителей не предполагается доказывать в суде, ее должен незамедлительноустановить сотрудник полиции. Законопроект, по сути, вводит некую новую юриспруденцию, параллельную уголовному, гражданскому и административному праву.
Какие есть основания, чтобы механизм борьбы с семейным насилием закрутился в каждом конкретном случае? Например, статья 17, пункт 2:
«2) обращение граждан, которым стало известно о свершившемся факте семейно-бытового насилия, а также об угрозах его совершения в отношении лиц, находящихся в беспомощном или зависимом состоянии;»
А как и кем будет проверяться, что эти обращающиеся граждане не клевещут? Ведь поскольку под СБН понимается насилие, не оставляющее следов (потому что в таком случае это уже не СБН, а уголовка), то доказать факт СБН никак не возможно. Если соседка заявит, что слышала, как Иван Иванович кричал на Марью Петровну, то как проверить, что не врет? Разве только она на видеокамеру запишет сцену скандала.. Да и то — будет ли проверяться, что запись не смонтирована?
Вообще, это важный момент, про доказывание. Если в самом начале законопроекта утверждается, что понятие СБН выводится из сферы уголовного и административного права, если это отдельная, новая для юриспруденции сфера, то каковы должны быть методы доказательств в этой сфере? Действует ли в ней, например, презумпция невиновности (не действует, как видим, если внимательно прочитать законопроект).
И сюда же относится пункт 5 этой же 17-й статьи:
5) решение суда.
Я понимаю, как принимает решение суд, когда дело касается уголовного или административного правонарушения. Но если СБН выделено в отдельную сферу, если речь идет не об уголовном и не об административном преступлении, то на основании чего судья будет принимать решение?
А теперь переходим к центральному пункту всей этой темы: к 4-му пункту этой же 17-й статьи, регулирующей, на каких основаниях начинает действовать закон:
4) установление должностным лицом органа внутренних дел факта совершения семейно-бытового насилия или угрозы его совершения;
Вот это — самый главный момент. Всё в итоге упирается в конкретного сотрудника полиции, который должен явиться в данную квартиру и установить факт наличия или отсутствия СБН. А где прописано, каким образом он должен устанавливать такие факты? Тем более, факты, не подпадающие под действие статьей Уголовного и Административного кодексов. Психологическое насилие, например. Вот как лейтенант Павлов установит, является ли крики тещи «Ты моей Лидочке всю жизнь испортил!» психологическим насилием над зятем? На основании какой нормативной базы он будет такое устанавливать? Или на основании своего внутреннего убеждения? И сразу возникает циничный вопрос: почём у нас сегодня внутреннее убеждение?
Защитные предписания не особо помогут защитить жертву от насильника в случае реальной угрозы, зато нарушают базовые человеческие права тех, кого справедливо или несправедливо зачислили в нарушители.
Переходим к самой яркой теме — к защитным предписаниям. 24-я статья законопроекта вызывает вопросы:
«6. Неисполнение защитного предписания нарушителем влечет ответственность, установленную законодательством Российской Федерации».
А что это за ответственность? Какими именно правовыми документами она определяется? А эти документы теперь тоже должны корректироваться, чтобы охватывать ситуации, описанные в обсуждаемом законопроекте? По последним сведениям, это штрафы (1–3 тысячи рублей или 15 суток за нарушение обычного предписания и 3–5 тысяч и/или 15 суток за нарушение судебного предписания).
Видимо, предполагается, что домашний тиран в большинстве случаев существо трусливое и бережливое, поэтому угроза небольшого штрафа или кратковременной отсидки способна удержать его от насилия. Но ведь это наивно! Такой тиран зачастую находится на грани психической патологии, не способен совладать со своими эмоциями, а уж выселение из дома гарантировано обеспечит ему эмоциональную бурю. Не получится ли так, что вмешательство государства, наоборот, спровоцирует кого-то на насилие?
«8. Вынесение, продление срока действия защитного предписания могут быть обжалованы нарушителем в вышестоящий орган».
В какой именно вышестоящий орган? И в течение какого срока? В предыдущей версии законопроекта (от 2020 года) говорилось о трех днях, здесь срок вообще не указан.
Кстати говоря, по букве закона, обжаловаться может только правомерность вынесения защитных предписаний, но не сам факт совершения семейно-бытового насилия. Человек не может добиваться признания себя невиновным, он может только просить не принимать по отношению к нему столь суровых мер.
Едем далее. Вот статья 25 законопроекта, описывающая, как надлежит выселять нарушителя из его жилища. Нарушитель, получив судебное защитное предписание, обязан:
«2) покинуть место совместного жительства или место совместного пребывания с лицами, подвергшимися семейно-бытовому насилию, на срок действия судебного защитного предписания при условии наличия у нарушителя возможности проживать в ином жилом помещении, в том числе по договору найма (поднайма), договору найма специализированного жилого помещения либо на иных основаниях, предусмотренных законодательством Российской Федерации;»
Кто и каким образом определяет наличие такой возможности у нарушителя? То есть получается, что человека выставляют из его жилья на мороз, если чиновники считают, будто у него есть средства на съём жилья. А если они неправильно считают? Если снимать жилье ему реально не на что? Куда ему деваться? А если чиновники понимают, что это у него единственное жилье и деваться ему некуда, и оставляют его в одной квартире с жертвой, то насилие может пойти по новой, причем гораздо сильнее, поскольку нарушитель уже обозлен, доведен до истерики, плюс его неуравновешенность (уравновешенные люди либо вообще не распускают руки, либо прекращают это делать после первого же ЧП). Кто-то из авторов законопроекта вообще подумал о том, как все это давление отзовется на психике нарушителя? Или они верят, что беседами с психологом можно изменить его психическое состояние и склад личности?
* * *
СУХОЙ ОСТАТОК
Это абсолютно сырой законопроект, не учитывающий множество нюансов, допускающий самые произвольные толкования, обладающий огромным коррупционным потенциалом, производящий революцию в юриспруденции, представляющий угрозу для нормальных семей и мало чем помогающий реальным жертвам реального семейного насилия. И вот этим кто-то надеется помочь жертвам домашнего насилия?
Бесспорно, бороться с домашним насилием надо, в том числе и на государственном уровне. Но бороться на государственном уровне можно не только принятием новых законов, но и добиваясь, чтобы начали действовать старые. Сторонники законопроекта говорят, что существующих законов недостаточно и поэтому нужен новый. Но существующие законы бездействуют не столько потому, что плохи (хотя к ним есть справедливые претензии), сколько из-за безобразного правоприменения. Так почему в случае нового закона правоприменение будет лучше? Применять-то будут те же самые люди.
Вот именно в этом-то главная беда, именно правоприменение (равно как и судебную систему) надо лечить. Да, совершенствуя существующие законы, но лишь тогда, когда правоприменение, наконец, более или менее заработает, и, главное, осторожно, с учетом долгоиграющих последствий. А не вот так, орудуя ломом.
Эффективные меры по противодействию домашнему насилию
Защитные ордера
— это юридический инструмент предотвращения внутрисемейного насилия. Обычно они бывают двух видов:
временный
чрезвычайный ограничительный ордер и
судебный
охранный ордер.
По сути оба вида ордеров запрещают агрессору причинять вред пострадавшим и их родственникам, вынуждают его покинуть дом, ограничивают доступ к жертве на работе и в общественных местах, к детям, ограничивают единоличное использование совместного имущества. Выдаются эти ордера по просьбе пострадавшего, родственников или социальных органов. Временный ордер выдает полиция, суд или органы юстиции после акта насилия, его нарушение грозит арестом или уголовным наказанием. Судебный охранный ордер выдает судья, который и определяет срок его действия.
В Швеции в случае необходимости пострадавшим выделяют телохранителей и электронные средства защиты и помогают им получать новые документы, жилье. В Турции выдают электронные браслеты, которые позволяют связаться с центром помощи, и приложение для экстренной связи с полицией. В Нидерландах и Австралии могут запретить агрессору находиться не только в жилище семьи, но и вблизи дома.
Но если наказание за нарушение условий ордера не определено, эта мера становится менее эффективной. Например, в Молдове в 2020 году 60% агрессоров нарушили условия ордеров. Хотя полиция обязана контролировать их и привлекать к уголовной ответственности за нарушение, она реагирует, только если об этом заявит пострадавший.
Шелтеры и бесплатная горячая линия
, по мнению экспертов, тоже эффективны. Когда жертве некуда идти, увеличивается риск для жизни и здоровья — как самой пострадавшей, так и ее детей. Убежища должны быть легкодоступны, в них должна предоставляться психологическая и юридическая помощь. Например, государственные шелтеры в Грузии предлагают программы развития знаний и навыков для женщин. Цель этих программ — дать им возможность найти работу и жить самостоятельно после того, как они покинут убежище. Кроме того, важно, что при наличии убежища пострадавшие не остаются в безвыходном положении, когда они, пытаясь прервать насилие, в итоге могут убить агрессора.
Координация.
Необходимы законы или практики, которые позволяют наладить сотрудничество между разными учреждениями. Но даже в тех юрисдикциях, где подобные практики были успешны, не обошлось без проблем. Например, в Кыргызстане, где суды, прокуратура, полиция, НКО и работники образования скоординированы, их усилия эффективны только в крупных городах. Проблемы с координацией были отмечены почти во всех исследованных странах. Необходим единый координирующий госорган, делают вывод в «Правовой инициативе».
В Молдове в 2020 году НКО «Женский правовой центр» вместе с МВД разработала «Руководство по эффективным мерам вмешательства полицейских по делам о домашнем насилии», которое широко распространили среди полицейских. Помимо этого, Генпрокуратура составила инструкции, чтобы помочь прокурорам и следователям в квалификации актов домашнего насилия и их расследовании.
Этапы насилия в семье
Что такое ревность мужчины — как она проявляется и как с ней бороться
Насилие в семье проходит через несколько этапов:
- Нарастание напряжения. Растет раздражение партнера, что приводит к срывам, началу рукоприкладства. Жертва пытается защитить себя, остановив насильственные действия;
- Острое насилие. Агрессор ввязывается в драку, ломает вещи. Из равновесия может вывести что угодно, например, потерянный пульт от телевизора или холодный ужин. Жертва испытывает страх, но затем пытается найти причину такого поведения, проанализировать случившееся;
- Медовый месяц. Виновный осознает, что он натворил, испытывает чувство стыда. Он меняется, становится чересчур добрым и покладистым, любыми способами пытается загладить вину. Жертва верит, и в семье на время восстанавливаются мир и гармония.
Через некоторое время нарастает напряжение, стадии снова повторяются.
Неэффективные меры
Штрафы
— это наказание и для потерпевших, так как они выплачиваются из семейного бюджета.
«Например, соседи вызвали полицию, их привозят и отправляют к дознавателю. Он говорит, надо написать заявление. И агрессору будет большой штраф. Конечно, женщина не станет писать заявление. Это развязывает насильнику руки».
Исполнительный директор Ассоциации кризисных центров Толкун Тюлекова, Кыргызстан
Если ввести высокие штрафы, это приведет к тому, что пострадавшие будут всеми силами скрывать факт насилия.
Коррекционные программы для агрессоров.
Эта мера, несмотря на свою высокую стоимость, не имеет выраженного эффекта. По мнению опрошенных экспертов, такие программы могут быть эффективными, только если сам агрессор всерьез готов изменить себя. Кроме того, программы могут научить агрессора, как обойти закон, продолжая насилие. Суды в Шотландии, например, больше не посылают агрессоров на курсы управления гневом, потому что источник домашнего насилия — не гнев, а желание контролировать своих партнеров и близких.
Защитные ордера и профилактические беседы.
Что предлагают авторы законопроекта о домашнем насилии
Медиация.
Все виды медиации показали низкую эффективность в процессах по семейным делам. Медиация скорее стирает историю, чем решает проблему. Участникам приходится соглашаться, что «все будет хорошо» и сотрудничать ради детей. Но насилие будет продолжаться, пока агрессор не видит для себя никаких последствий. Оно будет нарастать по тяжести, как показала практика исследованных стран.
Различные институты примирения.
В Украине все еще применяется старая практика примирения жертвы и преступника. В таких случаях дело закрывается под давлением судьи и прокуроров, которые зачастую стремятся «сохранить семью». 50% дел о домашнем насилии в Украине заканчивается мировым соглашением. Полицейские могут пугать жертву тем, что «у детей будет судимый отец», их матери — рассказывать, что их тоже всегда били, и женщины поддаются уговорам. Насилие по большей части не будет уменьшаться либо будет принимать все более жестокие формы. Положительный пример — США, где примирение в таких делах запрещено.
Признак № 6. Финансово зависима
У женщины нет собственных денег, все финансовые вопросы контролирует супруг. Свои деньги необходимы даже детям. Когда ребенок выходит в социум, идет в школу и родители начинают давать ему средства на карманные расходы, они не должны потом терроризировать его вопросом: «Куда ты все потратил?» Что уж говорить о взрослых женщинах. Они тем более не обязаны отчитываться. Если муж заставляет это делать — значит, в семье точно не все гладко, и, скорее всего, он периодически ведет себя агрессивно по отношению к супруге.
В шаге от насилия. Как распознать опасные намерения мужчин Подробнее
Экономическая эффективность борьбы с домашним насилием
Все опрошенные эксперты считают, что вмешательство в насилие на ранней стадии экономически эффективнее. Обеспечение защиты и социальной поддержки жертв домашнего насилия стоит больших денег, но разбираться с последствиями насилия еще дороже. Помещение в шелтер и охранный ордер обойдутся дешевле, чем расследование уголовного дела об убийстве, судебное разбирательство, заключение в тюрьму на несколько лет и содержание осиротевших детей.
По оценкам Джеймса Фирона из Стенфордского университета и Анке Хеффлер из Оксфордского университета, ежегодные затраты, связанные с домашним насилием, на международном уровне составляют 4,3 трлн долларов.
Всемирный Банк в своем отчете «Женщины, бизнес и законы» за 2019 год констатирует, что наличие законодательства против домашнего насилия способствует экономическому росту в стране.
«Самое экономически эффективное — это проводить кампании по предотвращению домашнего насилия… Если государство хочет решить проблему домашнего насилия, нужно выделить на это деньги».
Врио иcполнительного директора центра
Domestic Violence VictoriaЭлисон Макдональд, Австралия
Наименее экономически эффективными мерами по борьбе с домашним насилием названы коррекционные программы для агрессоров — они дороги и имеют положительный эффект, только если сам агрессор серьезно настроен на изменения.
Признак № 7. «Сама виновата»
Женщина-жертва всегда оправдывает неадекватное поведение супруга. Фраза «я сама виновата» звучит из ее уст с завидной регулярностью. Если муж не пустил жену на встречу с подругами и запер в ванной, в искаженной логике жертвы это означает, что он ее просто очень сильно любит. Ударил — «ну, он не хотел, просто так сильно приревновал, что не смог сдержаться». Еще раз повторю: жертва часто пытается сделать из своего мучителя «белую и пушистую овечку», которая ни в чем не виновата. Такой подход обычно формируется с детства, когда ребенку приходится оправдывать вербальное или физическое насилие собственных родителей, ведь он любит их безусловной любовью.
Проблемы преследования семейных агрессоров
Поведение судей, прокуроров и полиции часто дискриминационное. Эксперт из Швеции называет самой большой проблемой их стереотипы и убеждения. Например, при рассмотрении дел об изнасиловании судьи спрашивают, во что была одета потерпевшая. Сама система уголовного преследования и так способствует вторичной травматизации женщин интенсивными допросами.
«Вы можете иметь прекрасные законы, но если уголовное правосудие осуществляется человеком, который говорит, что домашнее насилие — это частное дело и государство не должно вмешиваться в это, закон не будет работать».
Профессор криминологии Николь Уэстмарланд, Великобритания
Хороший пример практики, позволяющей избежать вторичной травматизации пострадавших, дает Грузия: если поступил звонок о домашнем насилии, среди полицейских, выезжающих на вызов, обязательно должна быть женщина. Полиция, прокуроры и судьи проводят обширные тренинги по предотвращению вторичной травматизации и распространению гендерной чувствительности.
При рассмотрении дел о домашнем насилии судьи часто обвиняют пострадавших. По словам эксперта из Франции Изабель Тьелью, из-за предубеждений судьи освобождают от ответственности состоятельных и образованных агрессоров, так как идентифицируют себя с ними и обычно не верят, что те могли совершить насилие. Судьи редко готовы учиться, а в некоторых юрисдикциях, например, в Австрии требовать от них обязательного прохождения обучения невозможно — это будет расценено как посягательство на независимость суда.
Серьезная проблема и источник фрустрации для сотрудников правоохранительной системы — отказ самих пострадавших сотрудничать со следствием. Часто женщины не хотят, чтобы их партнеров посадили в тюрьму. Система должна быть подготовлена к этому — необходимы тренинги, протоколы работы с пострадавшими, основанные на терпении и отсутствии осуждения.
Признак № 2. Синяки и раны «от кошки»
Безусловно, далеко не все жертвы насилия готовы рассказывать о нем близким друзьями и родным. Многим проще не обсуждать этот факт и даже откровенно лгать, чем признаться, что проблема существует. Так, например, женщины часто скрывают следы побоев, а если кто-то их все-таки замечает, то придумывают какие-то нелепые, практически фантастические объяснения: «кошка поцарапала», «я случайно врезалась в дверь», «уронила на себя лестницу» и т. д. Да, бывают травмы по неосторожности, никто не застрахован, но если они повторяются с завидной регулярностью, стоит задуматься.
От комплиментов к унижениям. Как вычислить абьюзера Подробнее
Меры по борьбе с домашним насилием, которые встретили сопротивление
Самый сильный фактор, осложняющий борьбу с домашним насилием — культурные нормы, которые могут перевешивать в сознании общества нормы права.
«Насилие против женщин — это ментальность. Изменить ментальность может оказаться сложнее, чем найти деньги на дорогостоящие услуги. Никакие законы тут не помогут. Нужно время на обучение».
Адвокат Тамар Деканосидзе, Грузия
Практика исследованных стран показала, что наличие решительной политической воли помогает справиться с тем, что культурные нормы и стереотипы способствуют несерьезному отношению к домашнему насилию, в том числе со стороны полиции, следователей, прокуроров и судей.
Охранные ордера и требование к агрессору покинуть жилище встретило яростное непонимание и неприятие у украинских законодателей. Они воспринимали эту меру как посягательство на собственность. Однако разъяснительная работа в конце концов дала результат.
Во Франции судьи сопротивляются попыткам ограничить права агрессоров на встречи со своими детьми. Их гендерные стереотипы и практика, в которой они видели много малолетних правонарушителей, выросших без отцов, способствуют тому, что судьи часто отказываются ограничить подобные контакты, даже когда это опасно для самих детей и их матерей.
Как доказать факт психологического издевательства
Однако, всё же есть несколько вариантов, которые помогут аргументировать жалобу. Вот некоторые из них:
- Заключение врача. Психолог может определить, что у членов семьи появились определённые психологические проблемы – страхи, обиды, низкая самооценка и так далее – и всё это как следствие плохого обращения со стороны родственника. Особенно такой способ актуален для детей. Так школьный психолог может сразу определить есть ли психологическое насилие детей в семье или все хорошо.
- Зафиксированный момент насилия. Можно записать на аудиозапись систематические агрессивные нападки супруга/родителя. Самый лучший вариант – если будет доказательство в видео формате – оно будет более конкретным.
- Свидетели. Если ваши соседи, друзья, знакомые не раз становились свидетелями сцен психологического насилия – они смогут помочь вам привлечь обидчика к ответственности.
- Иногда агрессоры сами признаются в том, что эмоционально угнетают своих близких. Обычно такое случается, когда человек болен, осознаёт свою вину и пытается исправиться.
Итак, если вы собрали хоть немного доказательств, самое время обращаться в полицию, чтобы получить защиту от психологического насилия. Для этого нужно заполнить заявление, в котором следует указать информацию о себе и об агрессоре, описать ситуацию и приложить доказательства. После регистрации заявления ваше дело будет рассмотрено, и обидчика привлекут к ответственности.
Также жертвы психологического насилия имеют право подать иск в суд на возмещение морального ущерба. Исковое заявление можно подать самостоятельно, а можно обратиться за помощью к юристу
Однако важно знать, что такие дела редко доходят до суда, поэтому судебной практики в этой области было не так много.
Выводы
Решение задач по борьбе с домашним насилием зависит только от политической воли, без которой невозможно справиться с культурными стереотипами и контекстом. Если учесть опыт и уроки других стран, Россия окажется в выгодном положении — ей не придется самой прокладывать эту дорогу.
Предотвращение домашнего насилия невозможно без масштабной реформы образования, повышения осведомленности общества о гендерном насилии и кампаний, направленных на изменение норм поведения.
По мнению опрошенных экспертов, для эффективного реформирования необходимо искать союзников на руководящих должностях в профильных органах власти, которые понимают проблему и ясно дадут понять своим подчиненным, что домашнее насилие — это сфера ответственности государства.
Полный текст доклада «Самое опасное место: обзор мер по противодействию домашнему насилию. Международный опыт» можно прочитать на сайте проекта «Правовая инициатива»
Куда обращаться за помощью пострадавшим?
Женщины, страдающие от домашнего насилия, дети, пожилые люди, не должны молчать. В РФ имеется несколько организаций, которые помогают в борьбе с созависимостью и домашней тиранией:
- Проект «Насилию.нет» https://nasiliu.net/.
- Кризисный центр помощи женщинам и детям в Москве – https://krizis-centr.ru/. Телефон – и др.
- Независимый благотворительный центр помощи пережившим сексуальное насилие «Сестры», телефон.
- Горячая линия помощи: 8-800-7000-600. Позвонить туда можно бесплатно.
Признак № 8. Жизнь с ревнивцем
Патологическая ревность со стороны мужчины — страшная вещь. Само это чувство говорит о том, что человек в себе не уверен. А как ему избавиться от этой неуверенности? Конечно же за счет партнерши. Соответственно, насилие — самый лёгкий способ самоутвердиться, показать свою власть над кем-то.
Игра на унижение. Что такое эмоциональное насилие Подробнее
Признак № 9. Мужские обиды
Мужчина постоянно говорит женщине «ты должна» или «ты виновата» и припоминает ей все свои обиды, вообще часто обижается по мелочам. Обычно это люди, которые могут быть способны к насилию, просто некоторые из них не сразу себя проявляют, однако жизнь с ними не сулит ничего хорошего.
Как только вы видите, что близкий человек ведёт себя как жертва, согласно описанным выше признакам, это говорит о том, что рядом обязательно есть насильник — пусть не физический, но психологический точно. И здесь очень важно оказать поддержку. Знаете, когда марафонец бежит дистанцию, у него на пути стоят столики с водой, которую он пьёт, чтобы двигаться дальше. Ваше общение и поддержка, по сути, очень похожи на эти глотки свежей воды, и, конечно, они необходимы тому, кто попал в такую сложную ситуацию.
