Советы психолога: как выйти из сложной жизненной ситуации

Определение

Критическая ситуация – это такая ситуация, выход из которой быстро найти невозможно. Человек должен полностью сосредоточиться и действовать быстро. Но не у всех людей хорошая реакция и быстрая координация. Для некоторых действовать в критической ситуации бывает просто невозможно. Вот таких индивидов и ждет кризис после того, как они не смогут быстро смириться со сложившимися обстоятельствами. Переживания в критической ситуации у каждого человека разные. Кто-то выбирает йогу, кто-то вместо медитации находит хобби и погружается в него, а кто-то полностью перестраивает свою жизнь, чтобы загрузить себя работой и ни о чем не думать. И это неплохие способы борьбы с психологической подавленностью. Но бывают и другие «методы» самолечения. Алкоголь, табак и наркотики – вот быстрые «лекарства», на которые подсаживаются слабые личности. Они не хотят разбираться в себе и своих проблемах. Вследствие всего сказанного можно понять, что искать, а главное, находить выход из критической ситуации нужно, да притом довольно быстро. Ведь в случае неудачи вся жизнь может пойти под откос.

Посттравматическое стрессовое расстройство.

Анализ основных подходов для определения ситуации как критической, несущей угрозу личностному развитию, нарушающей взаимодействие и адаптацию человека в социальной среде, позволяет выделить следующие необходимые условия ее возникновения:

• эмоциогенный источник, находящийся в окружающей среде, который воздействует на человека, представляет определенную «значимость» для него и таким образом создает конфликтообразующую почву;
• индивидуально-типологические особенности личности, которые определяют внутриличностный компонент развития критической динамики. Этот элемент может быть представлен направленностью личности и выражаться в активно- или пассивно-приспособительном типе поведения;
• индивидуальные восприятия-когниции ситуации, которые представляют субъективную картину критической ситуации. Если человек воспринимает ситуацию, интерпретирует и типизирует ее как критическую, то это предполагает наличие у него представлений о том, что это есть критическая ситуация для него.

Критическая ситуация — это вид социальной ситуации; она складывается в результате одномоментного сильного или слабого, но длительного психологического травматизирования совокупностью событий внешнего или внутреннего мира. Эти воздействия преломляются в психике человека и сопровождаются ситуационными реакциями, имеющими тенденцию перехода в индивидуальные паттерны реагирования (стереотипы поведения) в виде «защитно-компенсаторных» образований.
Критическая ситуация отражается на когнитивной, эмоциональной и поведенческой сферах, а также проецируется на психологическое время личности. Ее проявлениями являются: стресс, фрустрация, психологический кризис, внутриличностный конфликт, ситуационные реакции на эмоциогенные раздражители и т.п.

Для критической ситуации характерно то, что она не всегда осознается человеком. О ее наличии или переживании судят по косвенным признакам. Особенно отчетливо это проявляется в девиантном поведении подростков как форме компенсации и защиты.

Основаниями для выделения критической ситуации могут выступать: концепты потребностей — в зависимости от того, какая потребность, мотив блокированы; внутреннее психическое напряжение; индивидуальные ситуационные реакции; индивидуальные паттерны реагирования — стереотипы поведения. Попадая в критическую ситуацию или воспринимая ее как таковую, человек начинает взаимодействовать с ней. Он и ситуация выступают друг для друга в качестве объекта и субъекта взаимодействия, которое можно представить как переживание-преодоление критической ситуации.

На начальном этапе возникновения критической ситуации человек выступает в качестве объекта ее воздействия. По мере развития ситуации человек становится действенным субъектом взаимодействия. В ходе этого процесса происходит изменение ситуации в сторону ее преодоления или ухудшения, углубления. Поэтому человек либо идет по пути становления-развития, либо деградирует как личность.

Критическая ситуация порождает следующие противоречия, способствующие развитию девиантного поведения у подростков:

• противоречие образа «Я» — возникает в момент ощущения человеком «утраты себя» и еще не наступившего «обретения себя», противоречие смыслов и их содержания; вследствие этого возникает смыслоутратность;
• возникающее в критической ситуации внутриличностное противоречие сопровождается переживанием-преодолением его самого и ситуации в целом; это ведет к трансформации личности;
• психологические коллизии подростка и его девиантное поведение детерминированы этой трансформацией, коренящейся в критической ситуации его существования.

При взаимодействии индивида с ситуацией происходит трансформация, перестройка внутреннего мира человека (или какой-либо его части): нарушается устойчивость, целостность «Я-концепции» субъекта; изменяется его самосознание, возникают нигилизм, нравственный скептицизм, цинизм, моральная неустойчивость, душевное опустошение и т.п. Эти феномены отражают скорее переходное состояние личности, оказавшейся в ситуации невозможности жить по-прежнему, уберечь некогда устойчивую систему «Я» от разрушения. Это состояние есть «утрата себя».
Необходимо учитывать, что устойчивая система «Я» может формироваться в процессе переживания-преодоления критической ситуации. Это зависит от качественного характера переживания-преодоления критической ситуации. При неконструктивном переживании девиантное поведение подростков выступает как защитно-компенсаторное образование, которое, с одной стороны, поддерживает целостность «Я», а с другой — ухудшает адаптацию подростка к среде. Кроме этого, возникают трудности при решении задач, встающих перед подростком в процессе выхода из критической ситуации. Этим объясняется то, почему подростки с отклоняющимся поведением не стремятся изменить себя в лучшую сторону.

Как только под воздействием критической ситуации произошла «утрата себя», индивид совершает напряженную внутреннюю работу по перестройке, преобразованию своего внутреннего мира, которую можно назвать процессом «обретения себя». При этом усложняется и дифференцируется рефлексивное «Я», ведется поиск преодоления внутриличностных противоречий, для того чтобы выстроить новый, усложненный, сбалансированный и достаточно устойчивый образ «Я». Эти противоречия связаны с нарушением целостности и устойчивости представлений о себе.

Т.Б.Карцева выделяет следующие формы разрешения этих противоречий:

• процесс развития личности, «обретение себя», процесс «становления»;
• быстрая адаптация, идущая по облегченному, проложенному кем-то пути;
• инволюция личности, вызванная неспособностью человека справиться с усложняющейся, дифференцированной системой «Я»;
• конструктивное решение противоречия, связанное с нахождением внутренних ресурсов личности;
• творческое создание индивидуализированной, вновь выстроенной «Я-концепции».

Следствием переживания критической ситуации подростком может выступать процесс переосмысления, переоценки своего прошлого, изменения целей и смысла жизни, а также связанная с перестройкой образа «Я», потеря или смена ведущих мотивов.
Таким образом, устойчивость личности, ее «Я-концепции» является для человека условием успешного преодоления возникающих трудностей, порожденных критической ситуацией. При угрозе нарушения устойчивости срабатывают многообразные защитные механизмы. Травматический характер определенного события зависит от того значения, которое оно имеет для человека, т.е. от «личностного смысла» воздействующего стимула.

Травмированный, переживший чрезвычайно сильные и разрушительные эмоции человек очень боится их повторения. Если эмоции прорываются наружу, человек теряет контроль над собой, своим поведением и совершает непоправимые поступки. Дети, пережившие травму, становятся рассеянными, у них ухудшается память, внимание, что сказывается на их низкой успеваемости. Эмоциональное напряжение влияет на физическое здоровье, приводит к возникновению психосоматических нарушений, расстройств, болезней на “нервной почве”.

При долговременных стрессах возникает потребность в искусственных успокоительных средствах, поэтому дети начинают довольно рано курить, употреблять наркотики, алкоголь, транквилизаторы, токсические вещества. У ребенка меняется восприятие прошлого, настоящего и будущего под воздействием травмы, в результате чего он остается таким же по возрасту, каким был во время получения травмы. Если травма была в более раннем возрасте, то ребенок не становится психологически зрелой личностью, а остается инфантильным долгое время. По данным статистики, люди, пережившие психологические травмы, более часто совершают самоубийства, увлекаются алкоголем, наркотиками, с ними чаще происходят несчастные случаи.

Столкновение ребенка любого возраста с травматической ситуацией, ее переживание показывают нереальность имеющихся иллюзий. Разрушение иллюзий – очень болезненный процесс для любого взрослого человека, а для ребенка – вдвойне. Открывая для себя переживания, полученные в результате травмы, ребенок обесценивает все свои усилия: зачем хорошо учиться, стараться быть хорошим, ходить в школу, если это не дает чувства защищенности, нужности кому-то. И очень важно, что последует за этим открытием. Если человек выбирает путь выхода из иллюзий в мир опасный, но реальный, верит в себя, то он будет преодолевать трудности, стоящие перед ним, а значит, он повзрослеет и станет выше на уровень своего развития как личность. Если не сможет преодолеть барьер иллюзий, то в человеке укрепится убеждение в существовании новых иллюзий, и он будет верить в них, жить в придуманном им самим мире иллюзий.

Продолжительность периода от начала возникновения кризиса до выхода из кризисной ситуации зависит от тяжести травмирующего события, индивидуальной реакции ребёнка, сложности задач возрастного периода, которые должны быть решены ребёнком на данном этапе его жизни, имеющихся у ребёнка и его окружения ресурсов. В среднем состояние активного дисбаланса адаптации продолжается до четырёх–шести недель.

Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) возникает как отставленная и/или затяжная реакция на стрессовое событие или критическую ситуацию (кратковременную или продолжительную) угрожающего или катастрофического характера.

Следствием таких ситуаций могут быть различные нарушения, обычно их разделяют на группы: острые ПТСР (продолжительностью менее трёх месяцев), хронические (продолжительностью 3 месяца и более) и отсроченные (проявляющиеся по крайней мере через 6 месяцев после пережитого стресса).

Посттравматические нарушения характеризуются:

• повторением травматического переживания в мыслях, снах и воспоминаниях;
• ослаблением связей с жизнью, проявляющемся в сдерживании эмоций, ощущении оторванности от других и уменьшении активности в значимых видах деятельности;
• возникновением и развитием психосоматических симптомов (нарушение сна, расстройства памяти).

Специфически детских особенностей ПТСР нет, но есть возрастная специфика, проявляющаяся в том, что на разных возрастных этапах на первый план выходят те или иные симптомы ПТСР.

Примерный перечень стрессовых реакций и посттравматических расстройств у детей:

• Кратковременное психотическое нарушение.
• Ночные кошмары.
• Страх разлуки.
• Нарушение способности к реактивной привязанности.
• Диссоциативная амнезия.
• Диссоциативная фуга.
• Конверсионное нарушение.
• Деперсонализация.
• Специфические страхи.
• Панические атаки.
• Депрессивные эпизоды.
• Соматизация.
• Пограничные личностные нарушения.

ПТСР протекает по-разному в разных возрастах. Детям, пережившим психическую травму, достаточно трудно понять, что с ними произошло. Это прежде всего связано с их возрастными особенностями, им не хватает социальной и психологической зрелости. Ребёнок не в состоянии осознать смысл происходящего, он просто запоминает саму ситуацию и свои переживания в этот миг.

Продолжение следует…

Понятия

Критическая ситуация – это переломный момент в жизни любого человека. Индивид не знает, что делать дальше и в какую сторону нужно двигаться. Да и действовать особо не хочется. Существует несколько типов понятий критической ситуации.

• Стресс. Причиной любых жизненных трудностей может стать простая накопившаяся усталость. Если человек не находит достаточно времени для сна, он не пытается каким-то образом разрешить свои текущие проблемы и все решения откладывает на потом, то такого индивида в конце скользкой тропинки ждет стресс. Человек становится вялым, раздражительным и апатичным.
• Фрустрация. Когда человек устал и вял, у него нет сил для того, чтобы решать свои проблемы. В итоге они формируются как снежный ком. Если вовремя не взяться за ум, то согнуться под давлением проблем будет просто. Состояние фрустрации – это состояние, когда человек очень хочет что-то изменить в своей жизни, но психологические барьеры не позволяют ему это сделать.
• Конфликт. Иногда человек сталкивается со сложным выбором. Ему нужно принять решение, а как это сделать, индивид не знает. Внутри него развивается конфликт. Такое происходит в тех случаях, когда человек – многогранная личность с широким кругом интересов. Определиться, что главное в жизни, а что второстепенное, иногда бывает просто невозможно. И если конфликт, возникающий в душе, разрешить тяжело, то конфликт, который происходит между двумя людьми, устранить не так сложно. Два человека, которые не находят общего мнения по спорному вопросу, всегда могут обратиться к третьей стороне.

Понятие критической ситуации. Виды критических ситуаций и их возможные последствия

Критическая ситуация определяется как ситуация невозможности реализации человеком внутренних необходимостей своей жизни: мотивов, стремлений, ценностей (Ф.Е. Василюк). Рассмотрим следующие виды критических ситуаций: стресс, фрустрация, кризис.

Рассмотрим подробно каждый из видов критической ситуации, которая может возникнуть как результат пребывания человека в зоне аномальных жизненных разломов: военные действия, потеря близких, горе, болезнь, резкая смена места и образа жизни.

Стресс — это состояние психического напряжения, возникающее у ребенка в деятельности и повседневной жизни. Понятие «стресс» было введено канадским физиологом Г. Селье (1936) при описании адаптационного синдрома. Стресс может оказывать как положительное влияние. так и отрицательное, вплоть до полной дезорганизации поведения и деятельности личности.

Стресс есть неспецифический ответ организма на любое предъявление ему требований. С точки зрения стрессовой реакции, не имеет значения, приятна или неприятна ситуация, с которой мы столкнулись. Имеет значение лишь интенсивность потребности в перестройке или адаптации. Мать, которой сообщили о гибели в бою ее единственного сына, испытывает страшное душевное потрясение. Если много лет спустя окажется, что сообщение было ложным, и сын неожиданно войдет в комнату живым и невредимым, она почувствует сильнейшую радость. Специфические результаты двух событий — горе и радость — совершенно различны, даже противоположны. но их стрессорное действие — неспецифическое требование приспособлении к новой ситуации — может быть одинаковым: соматические нарушения, резкое обострение болезни, сердечный приступ, нарушение сна, депрессия, агрессия и прочее.

Стресс, таким образом, связан с приятными и неприятными переживаниями. Уровень физиологического стресса наиболее низок в минуты равнодушия, но никогда не равен нулю (это означало бы, согласно Г. Селье, смерть). Вредоносный или неприятный стресс называется «дистресс».

Фрустрация — психическое состояние, возникающее вследствие реальной или воображаемой помехи, препятствующей достижению цели, удовлетворению потребности. Ребенок в состоянии фрустрации испытывает беспокойство и напряжение, чувство безразличия, апатии, утраты интереса, вину, тревогу, ярость, враждебность — все это характеризует фрустрационное поведение. Фрустрацнонная ситуация нарушает внутреннее равновесие, вызывает напряжение или стремление восстановить равновесие с помощью нового действия. Таким образом, фрустрация выступает как новая мотивация. Необходимыми признаками фрустрационной ситуации являются наличие сильной мотивированности достичь цель (удовлетворить потребность) и преграды, препятствующие этому достижению. Вспомните Лису из басни И. Крылова, которая хочет достать виноград и не может этого сделать.

Барьеры, преграждающие путь индивида к цели, могут быть следующими:

— физическими — узник, которому камера не дает возможности передвигаться; непогода, мешающая уборке урожая; недостаточный доход, мешающий хозяйке приобрести то, что ей хочется;

— биологическими — болезнь, возрастные ограничения, физические дефекты;

— психологическими — страх, интеллектуальные недостатки;

— социокультуриыми — нормы, правила, запреты, которые мешают человеку достичь его целей.

Дети реагируют на фрустрирующую ситуацию различными способами. Опишем возможные модели фрустрационного поведения.

Двигательное возбуждение — ребенок совершает бесцельные и неупорядоченные действия.

Апатия — в эксперименте К. Левина один из детей в фрустрирующей ситуации просто лег на пол и смотрел в потолок.

Агрессия является частой реакцией на фрустрацию. Однако не всякая агрессия является негативной: некоторые действия могут быть вполне уместными и эффективными для достижения поставленной цели. Агрессивное поведение является негативным при подмене предмета. то есть когда объект агрессии не является причиной фрустрации. Агрессивное поведение направлено, в таком случае, на козла отпущения, независимо от того. является ли им человек или предмет. Выделяют следующие виды агрессивных реакций:

Кризис — критический момент и поворотный пункт жизненного пути. Внутренней необходимостью жизни является реализация человеком своего пути, своего жизненного замысла. Когда перед лицом событий, охватывающих важнейшие жизненные отношения ребенка или подростка, воля оказывается бессильна, то возникает специфическая ситуация — кризис.

Жизненные события квалифицируются как кризисные, если они создают актуальную или потенциальную угрозу удовлетворению фундаментальных потребностей ребенка. Кризис ставит проблему, от которой человекне может уйти и которую не может разрешить в короткое время привычным способом.

Можно выделить два рода кризисных ситуаций, различающихся по степени возможности для совладания с ними. Кризис первого рода может серьезно затруднять и осложнять реализацию жизненного замысла, однако при нем все еще сохраняется возможность восстановления прерванного кризисом хода жизни. Это испытание, из которого человек может выйти сохранившим в существенном свой жизненный замысел. Ситуация второго типа, собственно кризис, делает реализацию жизненного замысла невозможной. Результатом этого является метаморфоза личности, перерождение ее, принятие нового замысла жизни, новых ценностей и жизненной стратегии.

Можно обобщить, что симптомами переживания критической ситуации в неконструктивном русле являются следующие признаки в поведении и жизненной организации детей:

— Агрессия и упрямство;

— Тревожность и вредные привычки (кусание пальцев, теребление одежды, навязчивые действия и т.п.);

— Потеря аппетита и нарушение сна;

— Снижение интереса к учебе и разрушение былых потребностей;

— Нарушение системы взаимоотношений со сверстниками;

— Самоизоляция, стремление быть в одиночестве;

— Эйфорическое настроение с элементами безразличия по отношению к себе и окружающим;

— Разрушительное поведение (тобакокурение, прием алкоголя, наркотики, аутоагрессия, попытки суицида);

— Страхи и депрессия;

— Плаксивость;

— Ступор и нежелание проявлять активность как в учебе так и в игре;

Действия

Критическая ситуация – это ситуация, в которую попадает человек и из которой не может найти выход самостоятельно. Что же делать, если проблемы накрыли с головой и просвета не видно? Нужно обратиться к специалисту. Преодоление критических ситуаций – это психологическая работа. Да, человек в состоянии самостоятельно перерасти проблему, но по пути индивид может навесить на себя комплексы, которых у него не было до возникновения кризисной ситуации. Если вы решили самостоятельно устранять свои проблемы, для начала опишите их. Да, записать нужно на бумагу, а не сформировать мысль в голове. Порой кажется, что сознание ясное, но оно не может быть таким, если у человека в жизни есть проблемы. Когда критическая ситуация обозначена, нужно подумать, что может случиться в худшем случае. Кто-то может решить, что такой пессимистический подход может приблизить депрессию. На самом же деле, предполагая самое худшее, человек будет рад любому развитию событий, которые не приведут к ожидаемому результату. Ну а если приведут, индивид не упадет на дно, а сможет заново построить себе лесенку, чтобы было легко подняться. Разберем на примере. У девушки случилась нежданная беременность. Критическая ситуация может развернуться двумя исходами: девушка родит или же сделает аборт. Если было принято решение рожать, то нужно распланировать жизнь на ближайшие 5 лет. Этот список поможет прийти в себя и выйти из подавленного состояния.

Главные решения лучше принимать утром

К вечеру голова работает всегда хуже, плюс появляется множество мыслей и сложно определиться с правильностью действий.

Как правило, вечером всегда есть доля смятения и различные мысли, которые всегда отвлекают. А вот просыпаясь по утрам, у каждого в голове всегда будет появляться четкое решение в ситуации, которая его тревожит.

Важно научиться откладывать принятие важных решений на следующий день.

В таком случае риск сделать ключевую ошибку снижается. Такой совет также можно применять, если нужно сделать важную и ответственную работу, утром ее качество всегда будет выше.

Правильное критическое мышления – это:

1. Анализ.

2. Оценка.

3. Вывод.

При возникновении стрессовой ситуации мышление всегда автоматическое, и человек опирается только на основную информацию, о которой он знает. Однако эта информация в большинстве ситуаций является поверхностной.

Чтобы научиться принимать правильные решения, важно всегда делать шаг назад, давая время, чтобы подумать.

Прокручивая события назад, проявляется рефлексивное суждение, оно позволяет не допустить большинство оплошностей.

Его суть заключается в том, что человек начинает анализировать полученную информацию за долгое время. Плюс свое влияние не оказывают различные мысли и стрессовые ситуации.

Последствия

А к чему может привести поведение в критических ситуациях, когда человек не пытается решить возникшие проблемы? В этом случае дно, на которое индивид может упасть, с каждым днем становится все ближе. Когда возникает кризис и человек не может с ним справиться, наваливается депрессия. Родные и близкие могут стараться помочь, но помощь будет отвергнута. Человек может на фоне стресса лишиться работы, потерять семью. От него отвернутся друзья и родственники. С каждым днем ситуация будет становиться все хуже. Что будет дальше? Человек, который не справится с психологическими проблемами, может отправиться в психбольницу, стать бомжом или алкоголиком. В какой критической ситуации стоит опасаться таких последствий? В той, из которой выход невозможно найти месяцами. Именно от таких нерешенных проблем можно сойти с ума.

Нужно думать только о важных вещах

В любой критической ситуации голова переполняется различными мыслями, которые могут отвлекать от принятия ключевых решений. Поэтому первое, что стоит сделать каждому, – это определить степень важности вопроса и уже отталкиваться от него.

Сделать это совсем не просто, так как необходимо задуматься на несколько минут, тщательно проанализировать ситуацию и выделить только самое главное.

Отвлекаясь на незначительные мелочи, создается дополнительный дискомфорт и пропадает возможность трезво оценивать ситуацию.

Преодоление

А как выглядит жизненный путь человека, который справился с критической жизненной ситуацией? Он вырастает. Становится устойчивей морально, ведь самое сложное в жизни – вступать в противоборство с собой. Многие замечали, что после критических жизненных ситуаций люди меняются. Действительно, такое случается. Но здесь нечему удивляться. Это происходит в те моменты, когда индивид преодолевает внутренний кризис и меняет свои моральные ценности. Например, женщина, которая никак не могла внутренне решиться разорвать брак с мужем-алкоголиком, чувствует освобождение от связывающих уз, но одновременно она становится более замкнутой. У нее могут начаться проблемы с доверием. Ведь она долгие годы терпела побои и издевательства от пьяного мужа, а наутро слушала извинения и признания в любви. Сложные решения, которые принимает человек, могут изменить не только его характер, но и судьбу. Когда индивид понимает, что ему нужно уходить с работы, но в городе он не сможет найти себе подходящей должности, он может бросить семью и уехать на заработки в столицу из провинциального городка. Впоследствии хорошая жизнь становится намного привлекательней, чем пеленки и распашонки, которые каждый вечер долгое время ждали дома. Поэтому человек может принять решение окончательно переехать в столицу и порвать все связи со своей семьей.

От автора

Отечественная психология давно перестала быть чисто академической дисциплиной, но она все еще в большом долгу перед практикой. В различных областях общественной жизни этот долг активно выплачивается – фигура психолога становится все более привычной на современном заводе и в медицинском учреждении, в педагогике и юриспруденции. Но потребность в психологической помощи существует не только в социальной практике, но и в личной и семейной жизни, и эта потребность удовлетворяется пока совершенно недостаточно. С другой стороны, сама психология, особенно так называемая «интересная психология», исследующая мотивы, эмоции, личность человека, не может далее продуктивно развиваться только в стенах лаборатории, не принимая деятельного участия в реальной человеческой жизни.

Под влиянием этой обоюдной заинтересованности сейчас открывается новый (и долгожданный) период в развитии отечественной практической психологии: буквально на наших глазах зарождается сфера психологического обслуживания населения – служба семьи, суицидологическая служба с сетью кабинетов «социально-психологической помощи» и кризисных стационаров, психологическая служба вуза и т.д.

Еще не вполне ясны конкретные организационные формы выделения «личностной» психологической службы в самостоятельную практику, но каковы бы они ни были, сам факт ее появления ставит перед общей психологией задачу разработки принципиальных теоретических основ, которыми эта практика могла бы руководствоваться.

Сами эти основы должны опереться на осознание той, не совсем еще привычной профессиональной позиции, которую занимает психолог, практически работающий с личностью. Если в рамках педагогической, юридической, медицинской и других сфер деятельности психолог выступал как консультант и помощник педагога, врача или юриста, обслуживающий этих специалистов, то, занимая указанную позицию, он становится ответственным производителем работ, непосредственно обслуживающим обратившегося к нему за помощью человека. И если раньше психолог видел его сквозь призму вопросов, стоящих перед другими специалистами (уточнение диагноза, определение вменяемости и т.д.), или своих собственных теоретических

вопросов, то теперь, в качестве
ответственного субъекта самостоятельной психологической практики
, он впервые профессионально сталкивается не с больным, учащимся, подозреваемым, оператором, испытуемым и пр., а с
человеком
во всей полноте, конкретности и напряженности его жизненных проблем. Это не значит, конечно, что психолог-профессионал должен действовать, так сказать, чисто «по-человечески», главный вопрос как раз в том и состоит, чтобы из этой жизненной проблематики выделить собственно психологический аспект и очертить тем самым зону компетенции психолога.

Принципиальное ограничение этой зоны задается тем, что профессиональная деятельность психолога не совпадает по своему направлению с прагматической или этической устремленностью обратившегося за помощью человека, с направленностью в мир его эмоционально-волевой установки: психолог не может прямо заимствовать свои профессиональные цели из набора актуальных целей и желаний пациента, и соответственно его профессиональные действия и реакции на события жизни пациента не могут автоматически определяться тем, чего хочет пациент.

Это не означает, разумеется, что психолог должен убить в себе сочувствие и сопереживание и раз и навсегда отказать себе в праве отреагировать на «крик о помощи» не как специалист, а просто как человек, т.е. этически: дать дружеский совет, утешить, оказать Практическое содействие. Эти действия лежат в таком измерении жизни, где ни о каком профессиональном долженствовании речи быть не может, как не может быть речи о предписании или запрещении врачу давать больному свою собственную кровь.

Что психолог действительно должен, если он хочет быть полезен человеку как специалист, – это, сохранив способность к состраданию, образующую эмоционально-мотивационную почву, которая питает его практическую деятельность, научиться подчинять свои непосредственные этические реакции, прямо вытекающие из сострадания, позитивно определенной программе патологической помощи, как это умеет в своей области делать хирург во время операции или учитель, применяющий то или иное воспитательное воздействий отнюдь не всегда приятное для воспитанника.

Но почему, собственно, необходимо это умение подчинять непосредственные этические реакции профессионально-психологической установке? Потому, во-первых, что утешение и жалость не совсем то (а часто и совсем не то), что требуется пациенту для преодоления кризиса. Во-вторых, потому, что житейские советы, на которые падки многие пациенты, большей частью просто бесполезны или даже вредны для них, потакая их бессознательному стремлению снять с себя ответственность за свою собственную жизнь. Психолог вообще не специалист по житейским советам, полученное им образование отнюдь не совпадает с обретением мудрости, и, стало быть, факт наличия диплома не дает ему морального права делать конкретные рекомендации, как поступить в той или иной жизненной ситуации. И еще: прежде чем обратиться к психологу, пациент обычно обдумал все возможные пути выхода из затруднительного положения и нашел их неудовлетворительными. Нет оснований полагать, что, обсуждая с пациентом в той же плоскости его жизненную ситуацию, психологу удастся найти не замеченный им выход. Сам факт такого обсуждения поддерживает в пациенте нереалистические надежды на то, что психолог может решить за него жизненные проблемы, а почти неизбежная неудача ударяет по авторитету психолога, уменьшая шансы на конечный успех его дела, не говоря уже о том, что пациент зачастую испытывает нездоровое удовлетворение от выигранной у психолога «игры», описанной Э. Берном под названием «А Вы попробуйте. – Да, но…» И наконец, третья из возможных непосредственных этических реакций на беду другого человека – практическая помощь ему – не может входить в арсенал профессионально-психологических действий просто потому, что психолог при всем желании не может улучшить его материальное или социальное положение, исправить внешность или вернуть утраченного близкого человека, т.е. не может воздействовать на внешний, бытийный аспект его проблем.

Все эти моменты очень важны для формирования трезвого отношения пациентов (да и самого психолога) к возможностям и задачам психологической помощи. Однако главная причина, которая заставляет психолога выходить за пределы непосредственного этического реагирования в поисках собственно психологических средств помощи, заключается в том, что человек всегда сам и только сам может пережить

события, обстоятельства и изменения своей жизни, породившие кризис. Никто за него этого сделать не может, как не может самый искушенный учитель
понять
за своего ученика объясняемый материал.

Но процессом переживания можно в какой-то мере управлять – стимулировать его, организовать, направлять, обеспечивать благоприятные для него условия, стремясь к тому, чтобы этот процесс в идеале вел к росту и совершенствованию личности – или по крайней мере не шел патологическим или социально неприемлемым путем (алкоголизм, невротизация, психопатизация, самоубийство, преступление и т.д.). Переживание, таким образом, составляет основной предмет приложения усилий практического психолога, помогающего личности в ситуации жизненного кризиса. А раз так, то для построения теоретического фундамента этой практики вполне естественно процесс переживания сделать центральным предметом общепсихологического

исследования проблемы преодоления критических ситуаций.

Читатель, вероятно, уже заметил, что термин «переживание» используется нами не в привычном для научной психологии смысле, как непосредственная, чаще всего эмоциональная, форма данности субъекту содержаний его сознания, а для обозначения особой внутренней деятельности, внутренней работы

, с помощью которой человеку удается перенести те или иные (обычно тяжелые) жизненные события и положения, восстановить утраченное душевное равновесие, словом, справиться с критической ситуацией.

Почему для обозначения предмета нашего исследования мы сочли возможным воспользоваться уже «занятым» термином, на этот вопрос мы ответим позже, во Введении. Но почему вообще приходится идти на терминологическое нововведение? Дело, конечно, не в том, что исследуемая нами область психической реальности является для психологии terra incognita и должна быть впервые названа, а в том, что существующие имена ее – психологическая защита, компенсация, совладающее поведение (coping behavior) и пр. – нас не устраивают, поскольку выражаемые ими категории фиксируют лишь частные аспекты видящейся нам здесь целостной проблемы, и ни одна из них, значит, не может претендовать на роль общей категории. С другой стороны, новый термин требуется потому, что мы хотим сразу же, с порога, отмежеваться от теоретически ограниченной методологии, доминирующей в изучении этой сферы психической реальности, и вести анализ с позиций определенной психологической концепции – теории деятельности А. Н. Леонтьева а в ее арсенале просто нет соответствующего понятия.

Последнее обстоятельство не случайно. Хотя многие исследования в рамках этой теории в той или иной мере затрагивают интересующую нас тематику попытки отчетливо сформулировать эту проблему в самом общем теоретическом плане пока еще предпринято не было. Вероятная причина того, что теория деятельности до сих пор только мимоходом касалась этой сферы психической реальности заключается в том, что эта теория основное внимание уделяла изучению предметно-практической деятельности и психического отражения, а необходимость в переживании возникает как раз в таких ситуациях, которые не могут быть непосредственно разрешены практической деятельностью, каким бы совершенным отражением она ни была обеспечена. Это нельзя понять так, что к переживанию вообще неприложима категория деятельности и что оно, таким образом, «по природе» выпадает из общей теоретико-деятельностной картины; наоборот, переживание дополняет эту картину, представляя собой по сравнению с внешней практической и познавательной деятельностями особый тип деятельностных процессов, [2

] которые специфицируются в первую очередь своим продуктом. Продукт работы переживания всегда нечто
внутреннее
и
субъективное
– душевное равновесие, осмысленность, умиротворенность, новое ценностное сознание и т.д., в отличие от
внешнего
продукта практической деятельности и внутреннего, но
объективного
(не в смысле непременной истинности по содержанию, а в смысле отнесенности ко внешнему по форме) продукта познавательной деятельности (знания, образа).

Итак, в проблеме переживания теория деятельности обнаруживает новое для себя измерение. Это и определило основную цель исследования – с позиций деятельностного подхода разработать систему теоретических представлений о закономерностях преодоления человеком критических жизненных ситуаций и тем самым расширить границы общепсихологической теории деятельности, выделив в ней психологию переживания как особый предмет теоретических исследований и методических разработок.

Понятно, что такая цель не может быть достигнута эмпирическим путем, путем накопления и без того многочисленных фактов. Ее достижение предполагает применение теоретического метода. В качестве такового мы использовали Марксов метод «восхождения от абстрактного к конкретному». На конкретно-методическом уровне наше теоретическое движение организовывалось методикой категориально-типологического анализа, принципы и приемы которого мы заимствовали из работ и устных выступлений О. И. Генисаретского

Сформулированная таким образом цель, избранный метод ее достижения и наличные историко-научные условия определили следующую последовательность задач, решавшихся в нашем исследовании.

Сначала необходимо было поставить проблему переживания в контексте психологической теории деятельности, систематически ввести категорию переживания в этот контекст. Слово «ввести», может быть, не совсем точно выражает внутреннюю суть этой задачи, ибо категорию переживания мы не взяли в готовом виде за пределами теории деятельности из какой-либо другой теории, а скорее пытались вненаучную, интуитивно понятную идею переживания «огранить» понятиями и категориями психологической теории деятельности. Такое «огранение» сродни процессу вспоминания, когда мы не можем точно назвать некое содержание, но постепенно сужаем, зону поиска, определяя, к чему оно относится и чем оно не является.

Только выкристаллизовав в теле «материнской» общепсихологической теории идею интересующего нас объекта и получив таким образом определенную точку опоры, можно было приступить к обзору имеющихся в психологической литературе представлений о нем, не рискуя потонуть в обилии материала, завязнуть в деталях и упустить главное. Обзор почти совсем лишен историчности, он строится строго систематически. Читатель, надеющийся ознакомиться с оригинальными представлениями о стрессе, конфликте, фрустрации и кризисе, о психологической защите и компенсации, будет, видимо, разочарован этим обзором. Он обнаружит в первой главе не галерею самостоятельных теоретических позиций, а скорее строительную площадку, где готовятся отдельные элементы и целые блоки будущей, кое-где уже угадываемой конструкции.

Цель второй, конструктивной главы заключалась в том, чтобы, взяв исходные абстракции психологической теории деятельности и руководствуясь, с одной стороны, общей идеей переживания, а с другой, данными аналитического обзора, развернуть эти абстракции в направлении интересующей нас эмпирии с целью ее теоретического воспроизведения в такого рода знании, которое фиксирует закономерности процессов, а не их общие признаки.

Выделением этих закономерностей «восхождение к конкретному», разумеется, не заканчивается. В третьей, заключительной, главе ставится проблема культурно-исторической детерминации переживания, разработка которой должна, по нашему замыслу, перебросить мост от общих закономерностей этого процесса, т.е. от переживания вообще, переживания некоего абстрактного индивида, к переживанию конкретного человека, живущего среди людей в определенную историческую эпоху. В этой главе содержится гипотеза об опосредованности процесса переживания определенными структурами общественного сознания, также подробный анализ конкретного случая переживания, выполненный на материале художественней литературы. Этот анализ призван не столько доказать гипотезу (для доказательства его явно недостаточно), сколько проиллюстрировать ее, а заодно и целый ряд положений предыдущих частей работы.

Автор считает своим долгом почтить словами благодарности светлую память А. Н. Леонтьева, под руководством которого начиналось исследование, а также искренне поблагодарить профессора В. П. Зинченко, без участия и поддержки которого эта книга не могла бы увидеть свет, Н. А. Алексеева, Л. М. Хайруллаеву и И. А. Питляр за помощь в работе.

Психология

Несмотря на то что поведение в критических ситуациях должно быть уже давно досконально рассмотрено психологами, на самом деле это не так. Критические ситуации на сегодняшний день для многих специалистов так и остаются загадкой. Да, каждый психолог знает четыре типа ситуаций, которые приводят к проблемам человека. Главный ориентир специалиста – это понятие о невозможности. Если человек действительно хочет избавиться от своих проблем, но не может это сделать, хотя прикладывает все усилия, значит, он попал в критическую ситуацию. Подход, можно сказать, кустарный. Соответственно, психология критических ситуаций изучена плохо. Врачи считают, что лучшее средство решения проблемы – это своевременная профилактика. Но не всегда можно самостоятельно решить проблемы, а ходить к психотерапевту у нас в стране просто не принято. Поэтому зачастую врачам приходится устранять последствия критических ситуаций вместо того, чтобы лечить их причину. Лучший совет, который вам может дать врач относительно выхода из ситуации: вы должны всеми силами решать проблему в течение месяца и при этом не падать духом. Если ничего не получается, идите к опытному специалисту при первых признаках появления депрессии. Не затягивайте.

Типология критических ситуаций

1.3. Историко-методологический анализ психотерапевтических упований[7]

« …Будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением»

(1Петр 3:15)

«Без онтологии тоска берет за горло», — признались друг другу два философа в далеком уже советском 1974 году (Мамардашвили, Пятигорский,

1974). За психотера­певтическое горло берет другая тоска — без антропологии.

Сейчас так сильно выросло влияние психологичес­кой практики на культуру, так перегружена оказалась сама современная психология и психотерапия бесчис­ленными обломками всевозможных культур и культов, что, быть может, главное наше профессиональное дело состоит сегодня в том, чтобы задавать себе метафизи­ческие вопросы: что есть человек? В чем его предназна­чение? В чем суть нашей профессии не как ремесла, но как призвания? Како веруем?

Психотерапия настолько сильна и влиятельна, что не может более позволить себе оставаться антропологичес­ки беспечной и не замечать, какой мощности энергии развязывает она, раскупоривая очередной «архетип» и выпуская из него засидевшихся джинов в душевное и социальное пространство. Можно, конечно, отмахнуть­ся от этой ответственности и укрыться за множеством готовых оправданий: к нашим услугам и новейший пост­модернизм (для которого любая философская и аксио-логическая идентичность — смешной анахронизм), и обветшалый позитивизм («мы исходим из фактов и отве­чаем лишь за точность процедур»), и прагматизм общий («наш закон — польза заказчика») или медицинский («ради скорейшего избавления от симптомов хорошивсе средства»). Однако нам слишком хорошо известно из на­блюдений за пациентами, как патогенны поиски алиби там, где нужно мужество принятия ответственности.

Кажется, наступает такой период развития отечествен­ной психотерапии, когда главные дифференциации в ней будут проходить не по линиям методологии, теории и техники, а по философско-антропологическим водораз­делам. Наступает и наступило уже время выбора, время философского самоопределения, когда каждый психо­лог и психотерапевт, всерьез относящийся к профессии, должен будет дать отчет в своем уповании.

***

Этот текст — как открытое письмо, он обращен ко всем коллегам-психотерапевтам, но внутренне адресо­ван тем, кто сделал свой выбор в пользу христианской антропологии. Сам такой выбор автоматически не пред­решает, какой может стать христианская психотерапия, как выбор площадки для строительства дома, даже наи­лучшей, не заменит трудов по проектированию и строи­тельству.

В среде отечественных психологов-христиан есть две крайности. В одном случае в существующих психотерапев­тических школах обнаруживается уже состоявшаяся христианская психотерапия (см., например, Занадворов,

1994), и дело лишь за тем, чтобы объяснить адептам психосинте­за, гештальттерапии и пр., что они, сами того не ведая, давно говорят христианской прозой. В другом — психотера­пия рассматривается на фоне неисчислимых духовных бо­гатств, глубины, подлинности церковного опыта и объявляется пустым, ничтожным, а то и бесовским заня­тием. Тот, кто верит, что психотерапия может быть насто­ящим духовным служением, оставаясь при этом и настоящей профессией, должен избрать третий путь — со­храняя трезвую и ясную духовную позицию, бережно и с уважением отнестись к исторически пройденному психо­терапией пути, и как знать, не окажется ли она вопреки своему принципиальному секуляризму, а то и атеизму, в условиях современной культуры «детоводительницей»[8] к христианской психотерапии.

Предмет данной главы — история психотерапевтичес­ких упований. Поясню смысл термина. Когда врач лечит больного, он рассчитывает, что лечебные мероприятия вызовут ответный процесс в организме, который, соб­ственно, и приведет пациента к здоровью. Учитель не думает, что его объяснения сами по себе произведут в голове у ученика знания, он рассчитывает на ответный процесс понимания. Так во всяком деле — ведь и скри­пач убежден, что струна отзовется. Словом, организм ли, ум ли, инструмент ли развивают в ответ на усилия чело­века некий процесс, упование на который составляет необходимое внутреннее условие успешной человечес­кой деятельности. В психотерапии, в соответствии с этой логикой, «упованием» можно обозначить тот главный механизм, основной продуктивный процесс, который непосредственно обеспечивает достижение терапевтичес­ких целей.

В каждой психотерапевтической школе есть своя тео­рия, метатеория, своя мифология, технология и другие элементы и плоскости, но сердцевина всего этого слож­ного состава — именно «упование». Если бы в одночасье исчезли все бесчисленные книги по психоанализу и упразднилось все разветвленное психоаналитическое зна­ние, а осталось бы лишь его упование — идея об исцеля­ющей силе осознания, то по одной этой идее можно было бы восстановить всю теорию и технику психоана­лиза. Напротив, извлеки эту идею из психоанализа, и вся его грандиозная постройка рухнет, превратившись в безжизненную груду лишенных смысла фактов.

Пытаясь наметить основные вехи истории психотера­певтических упований, мы будем анализировать соот­ветствующие механизмы и процессы не с теоретической или технической стороны, а со стороны философско-антропологической.

Осознание и внушаемость

Основной процесс, который по представлению 3. Фрейда обеспечивает психотерапевтический эффект, — осознание. Весь психоанализ есть борьба за то, чтобы «на место Оно стало Я». Эта постановка «Я» на место «Оно» состоит не столько в расширении сознания, как приня­то считать, сколько в расширении воли. Психотерапев­тическое благо заключается, прежде всего, в том, что «Я» в результате анализа перестает быть марионеткой, за ниточки которой дергает «Оно», а само становится центром волений. Пусть желания по-прежнему исходят из «Оно», но «Я» избавляется от деспотии «Оно», тем более жестокой и разрушительной, что она осуществля­лась негласно, с помощью подставных лиц. Психоанализ проливает свет разума на все эти закулисные махина­ции, разоблачает все замаскированные фигуры, обна­жает все подпольно действовавшие силы, и «Я» может теперь сознательно и свободно принимать решения о том, какой из импульсов реализовать, а какому отказать в ре­ализации. (В скобках замечу, что когда подходишь мыс­лью к этому торжественному моменту психоанализа, к этому венцу долгих и долгих психоаналитических уси­лий, то становится по-человечески жалко бедное «Я». Заговор раскрыт, маски сорваны, тайное стало явным, все кончено… Но ведь дальше нужно жить, а жить при­дется все с теми же подпольными фигурами, которые пытались обмануть «Я», обойти цензуру и заставить «Я» служить своим интересам. В этой открывшейся новой жиз­ни, освещенной холодным психоаналитическим светом, прозревшему «Я» предстоит добровольно сотрудничать с теми же силами, которые еще так недавно они вместе с психоаналитиком преследовали и вот, наконец, разоб­лачили, приперли к стенке, — ведь других-то содержа­ний в сознании нет. Азарт и колорит детектива — улики симптомов, тайнопись сновидений, обрывки свидетель­ских показаний в свободных ассоциациях, блеск остро­умных толкований, на зависть Бейкер-стрит чудесно склеивающих осколки фактов в одну неопровержимую логическую цепь, — все это так бесцветно и уныло закан­чивается, так много в психоаналитическом знании пе­чали и так мало чего-то ободряющего и окрыляющего, что более чем понятна взаимная тенденция и пациента, и аналитика длить и длить психоаналитический «сери­ал», добавляя серию за серией. Не в одной сложности душевных процессов дело.)

Итак, главный результат постановки «Я» на место «Оно» состоит в том, что «Я» становится субъектом воления. Процессом, который обеспечивает этот резуль­тат, является осознание. Вся надежда психоанализа в том, что удастся силой и хитростью добыть скрываемое в бес­сознательном знание и понудить пациента признать объективную правду о себе, осознать ее. В признании,

ко­нечно, явно звучит оттенок принудительности, но все оправдано, если только состоится акт осознания, если пациент примет новое истинное знание, как бы оно ни было ему неприятно. Знание целительно. Осознание и есть, следовательно, главное упование раннего психо­анализа. 3. Фрейд, который воспринимается широкой публикой как открыватель иррациональных глубин челове­ческой души, в действительности был до мозга костей рационалистом. Рациональному объяснению поддается все, даже, казалось бы, иррациональное и случайное: ошибки, обмолвки, сновидения. Фрейд — это апофеоз Рационализма, это полное воплощение знаменитого бэконовского девиза «знание — сила». Если и до Фрейда хорошо было известно, что «сон разума рождает чудовищ» то, может быть, именно Фрейд стал главным и, кажется, последним апостолом разума, беззаветно ве­рившим в его чудодейственную силу, в то, что свет разу­ма чудовищ если и не побеждает, то приручает.

Уже современные Фрейду психотерапевты далеко не всегда разделяли это глубинное упование Фрейда на ра­зум и сознание. Но прежде чем описывать упования, ко­торые пришли на смену фрейдовским, стоит упомянуть главный механизм, на который рассчитывала в своей работе психотерапия до Фрейда, та, которую можно на­звать предысторией современной психотерапии. Это ме­ханизмвнушаемости. Пациенту в ходе гипнотического сеанса внушалось поведение, которое он должен испол­нять, или мысли, которые он должен думать, или со­стояния, которые он должен испытывать для его же собственного блага. Что есть благо для пациента, лучше знает врач, и что ему нужно делать, думать и чувство­вать для того, чтобы достичь этого блага, тоже знает врач. Роль пациента состоит в том, чтобы максимально довериться врачу, подчиниться ему, и тогда он имеет все основания надеяться, что успех лечения будет обес­печен. Вот этот механизм доверчивости и внушаемости и есть то, на что может рассчитывать врач, психотерапевт в деле исцеления своих пациентов.

Фрейд совершил просветительскую революцию в психотерапии. Психоаналитическая антропология, не­смотря на всю свою ущербность, по сравнению с антро­пологией старой суггестивной психотерапии была куда более человечной. Фрейд привнес в психотерапевтичес­кий образ человека Знание и Свободу, свободу сознания. Пациенту не просто стало позволено

узнавать в ходе лече­ния нечто о себе, его самопознание, осуществляемое с помощью аналитика, стало необходимым делом, от ко­торого в конечном счете зависит весь успех лечения. Па­циенту было также возвращено человеческое право самому решать, что есть для него благо, а что зло. Нако­нец, в психоанализеон перестает быть просто пассив­ным объектом лечения, а становится, пусть не равным, но все же партнером в осуществлении терапевтического процесса. По сравнению со следующими психотерапев­тическими школами и направлениями психоанализ по­рой воспринимается как достаточно авторитарная и монологическая система, но на фоне доминировавшей до него суггестивно-принудительной психотерапией Фрейд выглядит настоящим освободителем.

Спонтанность

Еще при жизни Фрейда стали происходить глубин­ные сдвиги в психотерапевтической антропологии. Засе­ляя открытый Фрейдом материк новой психотерапии, колонисты стали открывать земли, очень не схожие с той, на которую высадился Фрейд. Пожалуй, наиболее радикальные отличия были обнаружены психодрамой Джекоба Морено. Сам способ и стиль жизни психодра­матической провинции был дерзким вызовом психо­аналитической метрополии. В самом деле, можно ли представить что-нибудь более радикально отличающееся от канонической психоаналитической кушетки, чем пси­ходраматическая сцена, от замершего на кушетке оди­нокого пациента, чем играющий в окружении членов группы протагонист, от смотрящего в сторону нейтраль­ного аналитика, чем активно управляющий процессом директор психодрамы? Эти и другие отличия столь оче­видны, что здесь можно их опустить, сконцентрировав­шись на важнейшем для нас. Психодрама вовсе не уповает на то, что пациент проникнет холодным рассудком в тайные глубины своей души, она уповает на творческую спонтанность, на то, что сами эти глубины, все челове­ческое существо хочет выплеснуться наружу в фантазии, игре, действии, и стоит только помочь этому процессу, как он своей мощной целительной стихией изольет в творческом спонтанном выражении все то, что наболело что сдерживалось, откладывалось, хирело в человеке, и принесет тем самым ему не только избавление от страдания, но полноценное творческое самовыражение.

Если Зигмунд Фрейд открыл материк свободы для психотерапевтической антропологии и сам исследовал и использовал ту часть этого материка, которую можно назвать Свободой Сознания, то Джекоб Морено стал режиссер-губернатором республики Свобода Воли. Разу­меется, это не та сознательная, разумная и в то же вре­мя напряженная и скучная воля, которая ищет закон, необходимость и видит свою свободу в том, чтобы сле­довать этой необходимости и закону. Это, так сказать, вольная воля, анархическая, не спрашивающая ничьего позволения, и не потому, что, как писал Лев Шестов, если спросишь — позволено ли, разумеется, не позволят, а потому, что самого такого вопроса в своей вольной природе она не имеет. Спонтанность — это первичная, как бы до различения добра и зла действующая воля, это творчество как первофеномен, созидающее бытие из ничто, рождающее начало, даже и не думающее спра­шивать, что хорошо, а что плохо, что запрещено, а что позволено, просто рождающее и наслаждающееся самим этим процессом.

Когда в философской и психологической литературе обсуждается свобода воли,то общепринято различать разумную сознательную волю, с одной стороны, и про­извол, с другой. В первом случае человек опирается на познание бытия, причем это не обязательно рациональ­ное, рассудочное познание — это может быть интуитив­ное, опытное постижение бытия, мудрость, но так или иначе речь идет о том или другом роде знания, действуя в соответствии с которым он обнаруживает и реализует свою подлинную человеческую свободу. Во втором слу­чае человек действует, нарочито не считаясь с религи­озными заповедями, установлениями общества и даже с законами природы, лишь на одном-единственном осно­вании своего желания, каприза. «Хочу» — вот автор, инициатор и безответственный исполнитель акта произвола. При всей радикальной противоположности разумной воли и произвола их сближает то, что оба эти акта уже, так сказать, лишены невинности, наивности, непосредствен­ности, они уже — плод борьбы высшего и низшего в че­ловеке, разумного и неразумного, мудрого и глупого, только в одном случае победило высшее, а в другом — низшее, в одном — разумное, а в другом — безрассудное, в одном — зрячее, но остывшее, в другом — горячее, но слепое. Произвол, желание, каприз не то что не знают нормы, но нарочито не хотят знать. В отличие от них обо­их спонтанность — это, повторим, «вольная воля», само­действующее бытие, биение самой жизни из глубочайших ее истоков и слоев, где не только не сорвано яблоко, но не посажено еще древо познания добра и зла. Спонтан­ность не знает закона, но и не знает греха, ее метафора — это ветер, который как дух веет где хочет, по пути вра­щая мельницы, надувая паруса, срывая крыши, но не почему-то и не зачем-то, не «за» и не «против», а про­сто — так есть. Потому-то когда приходится встречать человека, наделенного этим даром первичной свободы, человека не по выучке, не по подвигу и не по заслугам, а именно даром природным спонтанного, то просто чувствуешь, как рядом с ним легко дышится, как разве­иваются сумрачные, угрюмые, тяжеловесные мысли, ог­раничения, предписания, каким легким становится шаг и дальним — взор. Такому человеку намного легче про­щают причиненное им зло, чем иному натужному пра­веднику, силою воли выдавливающему из себя добро. Вот этой-то первичной спонтанностью и объясняются преж­де всего терапевтические эффекты психодрамы, разуме­ется, в той мере, в которой она сама реализует этот исходный принцип спонтанности, а не прибегает, как это в обычной эклектической практике сплошь и рядом бывает, к иным принципам и иным механизмам, тоже имеющим психотерапевтический потенциал.

Итак, если старая суггестивная психотерапия упова­ла на внушаемость, объединяющую в себе две несвобо­ды, два рабства: согласие с тем, что «врач знает лучше», то есть послушание сознания, и подчинение ему в по­ведении, то есть послушание воли, — то новая психо­терапия начинает уповать на свободу сознания и свободу воли.

Переживание

В послевоенной, новейшей психотерапии происходит еще один радикальный сдвиг в психотерапевтических упованиях, который к 1960-м годам — времени оформ­ления гуманистической психотерапии — становится оп­ределяющим во всем психотерапевтическом мире. В своей клинической практике психотерапевты все более начи­нают надеяться напереживание пациента. Независимо от того, прорабатывается ли эта категория в той или другой психотерапевтической школе так же явно, как в гештальттерапии или в клиенто-центрированной тера­пии Карла Роджерса, практически всюду складываются разные варианты единого представления о переживании как особом внутреннем жизненном процессе, захваты­вающем эмоции человека, его ум, воображение, волю, вовлекающем в свой поток кроме душевных и телесные функции. Именно этот процесс переживания, по новым воззрениям, и обеспечивает, в конечном итоге, тера­певтический эффект.

Если попытаться, не фиксируясь на той или другой теории, прямо развивающей представление о пережива­нии (Gendlin,

1962;
Василюк,
1984), создать нечто вроде гальтоновской фотографии[9] этой категории, фиксирующей только общие, фамильные ее черты и стирающей индивидуальные различия, то мы увидим вот что. Это процесс, во-первых,
тотальный,
то есть охватывающий, как только что было сказано, ум, чувства, воображение, телесные реакции, — словом, всего человека. Во-вторых,
субъективный,
в том смысле, что человек непосредствен­но ощущает его, внутренне живет им, не отделяет его от себя и чувствует его как реальность, которая удостове­ряет самое себя, является самосвидетельствующим быти­ем, не нуждающимся ни в каких внешних подтверждениях и не приемлющим никаких внешних опровержений. Сло­во, обращенное к переживающему человеку, которое не учитывает феноменологической самоочевидности его переживания и пытается разуверить, разубедить, успеха не имеет, оно кажется оскорбительным в своем недове­рии и отторгается, независимо от того, что вызвано оно может быть самыми благими намерениями. В-третьих,
не­произвольный,
в том смысле, что субъект не предписыва­ет себе что-то переживать или не переживать, этот процесс разворачивается в нем и захватывает его сознание без пред­шествующих намерений и целеполаганий. В-четвертых,
про­дуктивный.
Переживание способно совершить переворот в человеческих представлениях, взглядах, установках, вкусах, позициях, во всем том, что человек не может изменить с помощью напряжений сознания и усилий воли. Если человека постигла утрата, тщетны апелляции к сознанию, убеждающие его в неизбежности и законотерпимости случившегося. И тщетны его собственные старания усилием воли «взять себя в руки». Он должен будет пройти через мучительный процесс переживания, должен будет дать совершиться в своей душе работе пе­реживания и только тогда сможет заново ощутить ос­мысленность и полноту жизни.

Эти особенности процесса переживания, по мере того,

как он становился главным упованием психотера­пии, определили формирование совершеннонового стиля психотерапевтической работы[10] Складываются соответ­ствующие описанным чертам переживания новые пси­хотерапевтические методы и принципы. Чтобы их описать в обобщенном виде, затушевывая немалые различия раз­личных терапевтических школ, тоже не обойтись без гальтоновской фотографии.

Новейшая психотерапия в соответствии с тотальным характером процесса переживания все в большей степени требует от терапевта широкого сознания и полимодаль­ной наблюдательности. От его внимания не ускользнут ни неприметный вздох, ни сновидение, ни поворот головы, ни перемена в отношениях с близкими, ни даже случай­ные события, абсолютно невольным свидетелем или уча­стником которых стал пациент. Эти случайные, казалось бы, события в «канале мира» (Минделл,

1993) являются та­кими же важными симптомами и, главное, исполнителями его тотального процесса переживания, как случайные об­молвки в психоанализе являются знаками проговорившего­ся бессознательного.

Однако психотерапевтическим ответом на тотальность процесса переживания является не только изощренная наблюдательность и «расширенное» сознание психоте­рапевта, но совершенно иной по сравнению с прежни­ми психотерапевтическими эпохами способ личностной включенности терапевта в психотерапевтический процесс. Не зря психотерапия Карла Роджерса, названная снача­ла «индирективной», а

затем
«клиенто-центрированной»,
получила в конечном счете наименование
«личностно-центрированной».
Это итоговое имя выражает убеждение одного из лидеров новейшей психотерапии, что целостное вовлечение личности самого психотерапевта в тера­певтический процесс является не вынужденной уступкой неустранимой реальности трансферентных отношений, а самоценным ядром психотерапии, без которого невоз­можны подлинные и благие изменения в личности па­циента. Вся радикальность этого переворота в должной степени еще не оценена теорией и философией психо­терапии, этой оценке мешают вполне понятные внут­ренние тенденции, заставляющие психотерапевтов и теоретически, и методологически, и идеологически
(Вар­га,
1994) бороться за то, чтобы ни в коем случае не взять на себя избыточной личной ответственности за те­рапевтический процесс и, особенно, за изменения в лич­ности, жизни и судьбе пациента.

Не вдаваясь в подробное обсуждение этой темы, лишь зафиксируем попутно имеющуюся здесь проблему. Спору нет, психотерапевт, как и любой человек, не должен брать на себя больше, чем он может понести. Нет спору и в том, что вредно потакать инфантильным тенден­циям пациентов, стремящихся порой переложить ответ­ственность за свою жизнь на терапевта, — это азбука. Если бы дело ограничивалось этими азбучными истина­ми, то откуда бы взяться тому пылу, с которым психо­терапевты иногда бросаются отстаивать свое право и даже обязанность оставаться личностью с ограниченной от­ветственностью, и в то же время долг пациента — стано­виться личностью с безграничной ответственностью за I все плоды и следствия участия в психотерапевтической работе. Пыл этот, кажется, связан вовсе не с теорети­ческими воззрениями и не с прагматической целесооб­разностью, он как-то связан с собственной личной, духовной жизнью психотерапевта, с тем, где и как он проводит границы своей ограниченной ответственности и перед чем или перед кем он по своей совести эту ответ­ственность несет, перед кем держит ответ.

Субъективности процесса переживания в новейшей психотерапии соответствует принцип феноменологического доверия (см. Роджерс,

2002). Это готовность прини­мать свидетельства субъективного опыта пациента в их
таковости,
не как знак чего-то иного, что должно быть дешифровано и упразднено, а как самодостаточную ре­альность, которая может рассчитывать на уважение и доверие. Речь, конечно, не о наивной вере психотера­певта в то, что соседи пациента-психотика в самом деле выстроили гиперболоид и по ночам облучают его через стенку, а о том, чтобы принимать за реальность испы­тываемый человеком ужас и сопереживать этому чув­ству, не менее страшному от того, что домовой комитет может поручиться за добропорядочность, а то и за от­сутствие соседей за стенкой.

Наконец, непроизвольности переживания и его про­дуктивности соответствует такая стратегическая установка новейшей психотерапии, как следование за процессом. Если психотерапевт убежден, что подлинные и плодо­творные изменения сознания и личности пациента обеспечиваются продуктивной работой процесса пережи­вания, то он должен превратиться в такого жепослушного в буквальном смысле слова участника психотерапевти­ческого процесса, как послушен поэт, ничего не выду­мывающий, а именно всем напряжением своего существа вникающий сквозь шумы случайностей и произвольнос-тей в реальнейшую истину звучащей стихотворной мело­дии, как послушен саморазвертывающемуся сюжету романист, которого сплошь и рядом удивляют его ге­рои, как послушен даже — по парадоксальной мысли Осипа Мандельштама (1987) — дирижер оркестру.

Коммуникация

Кроме переживания еще одна категория человечес­кого бытия стала в новейшей психотерапии фокусом теоретических построений и замечательных психотехни­ческих находок. Речь о категориикоммуникации. Вообще говоря, можно было бы заново переинтерпретировать всю историю психотерапии в ее главных узловых момен­тах с коммуникативной точки зрения, представив ее как ряд изменений в способах построения терапевтического диалога между пациентом и терапевтом. Такая интерпре­тация истории была бы продуктивна, а потому справед­лива, но тем не менее сама эта диалогическая парадигма начинает занимать все более весомую позицию лишь в послевоенной психотерапии, постепенно распространя­ясь с области психотерапевтических отношений и взаи­модействия между терапевтом и пациентом, то есть с области, принадлежащей коммуникативным воззрени­ям как бы по естественному праву, на другие области и аспекты психотерапии. Она заявляет свои притязания на то, чтобы именно ей был предоставлен заказ на форми­рование психотерапевтических представлений даже о та­ких, как раньше казалось, вполне «монологических» вещах, как личность пациента, причины душевных рас­стройств и результаты терапевтического процесса.

Творческий потенциал этой парадигмы, как выясни­лось, оказался настолько велик, что превзошел все са­мые смелые ожидания. Она дала такие изящные, яркие и убедительные теории и позволила развить такую эффек­тивную технологию психотерапевтической работы, что к восьмидесятым годам стало складываться впечатление, что психотерапия может все, что она может творить чу­деса не только в своей исконной вотчине — клинике не­врозов, но и в других, самых горячих точках современной социальной жизни, где, казалось бы, уже никто и ничто не может помочь. Психотерапия — это последнее дитя европейской культуры XIX века — вошла в пору своего Цветения и с легкостью гения стала браться за разнооб­разнейшие проблемы от примирения десятилетиями враждующих общин и наций (например, Карл Роджерс в ЮАР) До лечения рака, от создания сверхэффективных методов обучения до помощи коматозным больным и больным с многолетним глубоким шизофреническим дефектом, к которым традиционный медицинский персонал давно уже привык относиться как к муляжам с работающими физи­ологическими системами.

Особенностью этого звездного периода новейшей пси­хотерапии, сделавшего слово «невозможно» редким ана­хронизмом, явилось то, что все эти чудеса творились не тремя-четырьмя психотерапевтическими небожителями, успех которых всегда можно было бы «объяснить» наи­убедительнейшей апелляцией к имени: «Так это же Вирджиния Сатир (Карл Роджерс, Фриц Перлз)!», а многими и многими уже не обязательно отмеченными особой харизмой, но всего лишь способными мастерами, успеш­но освоившими и творчески развившими опыт своих гениальных учителей. Например, столь популярное у нас до недавнего времени нейролингвистическое програм­мирование представляет собой по исходному замыслу попытку поставить на конвейер производство психоте­рапевтических гениев за счет того, что взятые из работы великих харизматических мастеров вытяжки[11] эффектив­ных коммуникативных терапевтических стратегий впрыс­кивались в рядовые головы (а то и в спинной мозг) психотерапевтических новобранцев. Эксперимент этот, можно сказать, удался, с той только оговоркой, что вме­сто гениев конвейер этот исправно выпекал и выпекает психотерапевтических бройлеров, вполне мускулистых и жизнерадостных, хоть и отмеченных каким-то клеймом диетичности и безликости, по неистребимому закону природы сопровождающему все, в чем тайна и таинство заменены на рассудок и механизм.

Мы не можем останавливаться здесь на критическом анализе нейролингвистического программирования, хотя спокойный, трезвый и систематический анализ этого фе­номена остро необходим нашему терапевтическомусообществу. Однако с каким бы пренебрежением или вос­торгом мы ни относились к нейролингвистическому про­граммированию, нужно признать за исторический факт то, что именно эта психотерапевтическая школа созда­ла предпосылки для превращения психотерапии в массовую профессию. Такое превращение — важнейшее событие в нашей профессии, от которого зависит ее судьба. Количество профессионалов в той или другой области — значимый исторический фактор независимо

|от их качества. (По душе нам или нет, что справочник Союза писателей по своей толщине если не достигает .«Войны и мира», то вполне конкурирует с «Бесами», в » то время как Писателей едва ли стало больше, чем во времена, когда зарождалась психотерапия, но для мно­жества людей, от читателей до издателей, это количе­ство является значимым, серьезным фактом, без знания которого понимание так называемого литературного процесса было бы по меньшей мере неполным.) И вот этой новейшей особенностью своего профессионально­го облика — массовостью — психотерапия обязана во многом именно коммуникативной парадигме, которую создатели НЛП Р. Бандлер и Дж. Гриндер, ученики Гре­гори Бейтсона, применили к методологическому ана­лизу терапевтического процесса.

Конечно, коммуникативным стилем мышления блестя­ще владел уже Зигмунд Фрейд. Большинство его метафор, и даже такие важнейшие для психоанализа категории, как «Я», Цензура и др., имеют явно коммуникативную приро­ду. Это стало понятно еще в ранних бахтинских анализах Фрейдизма (Волошинов,

1927), однако именно в пара­дигматическую категорию психотерапии коммуникация превращается постепенно, достигая полной мощи в мето­дологических изысканиях Грегори Бейтсона и лингвисти­ческом психоанализе Жака Лакана.

Коммуникативная парадигма, повторим, начинает формировать не только представления о процессе взаимодействия пациента и терапевта, что более чем есте­ственно, но и понимание природы личности, причин психопатологии и даже результатов психотерапевтичес­кого процесса. Что касается представлений о человечес­кой личности, то она начинает рассматриваться как сплошь состоящая из «диалога голосов», как полифо­ния, как «словшество» (Ж. Лакан), то есть такое суще­ство, сами «клетки» которого есть по природе — слова, а интимнейшие обменные процессы — речь, обмен словами, диалог. Насколько распространенным и про­дуктивным диалогическое понимание личности оказа­лось в психотерапии, показывает замечательная работа В.Н. Цапкина «Личность как группа — группа как лич­ность» (1994). Наиболее наглядным примером коммуни­кативного понимания этиологии некоторых психических расстройств является представление о «двойном узле» (Бейтсон

и др., 1993), с помощью которого «шизофрено-генная мать» формирует шизофренические структуры у своего ребенка.

Столь же ярким примером коммуникативного пред­ставления о результате психотерапии является знаме­нитая формула Жака Лакана, по которой «субъект начинает анализ с того, что он говорит о себе, но об­ращается при этом не к вам, или он обращается к вам, но говорит не о себе. Если он способен говорить о себе и обращаться при этом к вам, значит, анализ завер­шен» (Lacan,

1966, р. 261). Эта формула звучит чрезмер­но парадоксально только вследствие трудноискоренимой натуралистической привычки мыслить все, а уж в осо­бенности такие серьезные вещи, как результат лече­ния, в терминах объективных и объектных. Однако по своей глубине и точности эта формула смело может быть причислена к золотому фонду психотерапевтической мысли. Значение этой краткой и емкой формулы труд­но переоценить. Как маленькая железнодорожная стрел­ка, она отправляет на свалку эшелоны путаницы и глупости, которые накопились и продолжают произво­диться на солидном предприятии под названием «На­учные Исследования Эффективности Психотерапии», освобождая путь для теоретически плодотворного и практически удобного решения этой проблемы. Искать его нужно не в старом тупике, где трудоемкими уси­лиями с помощью новейших компьютеров и изощрен­ных статистических программ добывается нелепый с психотерапевтической точки зрения материал только потому, что он так желателен для страховых касс и ответственных за психотерапию чиновников, требую­щих «объективных критериев» в деле, вся суть которо­го, вся объективность которого — субъективна. Решение этой проблемы, как открывает нам формула Ж. Лакана, находится совсем в другом горизонте, не там, где мы тщимся помимо личности и сознания пациента опре­делить, что в нем было до и что есть после курса пси­хотерапии, а там, где мы сами являемся участниками и фигурами его речи, его человеческого слова о самом себе. Раздражение чиновников, которым по долгу служ­бы нужно, чтобы сошлись все нули, вполне понятно, так же, как и понятно негодование «чистых ученых», воспринимающих отсутствие ясных, однозначных, объективно фиксируемых результатов психотерапии как недомыслие или шарлатанство. Но любому непредвзя­тому человеку, даже несведущему в психотерапии, но по роду ли занятий или по личному опыту знающему всю мощь человеческого слова, которое способно пере­двигать горы, оживлять мертвых, равно как и, увы, уби­вать живых, мысль, что об успехе психотерапии можно (и нужно!) судить по тому, как сам пациент стал спо­собен говорить о себе и о своих проблемах, покажется Убедительной и верной.

Предыдущая2Следующая


Поведение

Когда в жизни человека складывается критическая ситуация, вести он себя будет одним из трех способов.

• Импульсивно. Человек не может смириться со сложившейся ситуацией и реагирует на нее излишне бурно. Такой способ поведения не помогает решить проблему, но индивид к этому и не стремится. Человек хочет выплеснуть свои эмоции, поплакать и покричать. Такой тип поведения присущ неуравновешенным людям, которые искренне могут верить в то, что весь мир настроен против них. Например, студент, не выучивший билеты и вследствие этого проваливший экзамен, будет обвинять во всем преподавателя, институт или же судьбу. Но ему и в голову не придет подумать о том, что виновник всех проблем он сам.
• Пассивно. Этот способ реагирования присущ апатичным людям. Такие личности никуда не стремятся и ничего не хотят. В сущности, им все равно, как сложатся обстоятельства и каким образом решатся проблемы, да и решатся ли они вообще. Пассивные люди в критической ситуации замыкаются в себе и никак не реагируют на окружающих. Например, женщина, у которой умер муж, может впасть в тихую депрессию. Ее не будет волновать ничего, кроме собственного горя. Спустя годы она даже сможет находить в нем радость. Женщина перестанет думать о себе и о детях, которых нужно как-то содержать.
• Активно. Такой человек не теряет связи с миром. В его сердце нет места депрессии, несмотря ни на какие жизненные трудности. Такой индивид справляется со своими проблемами и ищет выход из сложившейся ситуации. Если выхода не видно, человек не стесняется обратиться за помощью к близким людям или же врачу. Решать свои проблемы нужно сразу, как только они появились. Активный человек не будет сидеть на месте и ждать, когда ситуация станет еще хуже. Например, два бизнес-партнера, которые не могут прийти к общему решению, могут не ругаться, а просто найти компромиссный третий вариант.

Подготовка к поведению в критической ситуации

Каждый из нас время от времени попадает в такие ситуации, когда не может понять сразу — как себя вести или уверенно чувствовать, чтобы не принимать «близко к сердцу» чьи-то слова или действия, которые нас раздражают либо больно ранят? Какую ситуацию следует считать критической и как действовать в этой ситуации наиболее эффективным образом?

Ситуацию, которую человек воспринимает для себя как опасную, неопределенную, связанную с повышением ответственности, необходимостью рисковать, необходимостью находиться и действовать в незнакомых для человека условиях, а также ситуацию, которая вредно отражается на самооценке человека, когда страдает его чувство собственного достоинства, можно назвать критической. Почему критической? Именно в таких ситуациях усиливается воздействие на человека стрессогенных факторов, стало быть, возникает определенный кризис. Человек попадает в критическую ситуацию и его организм реагирует следующим образом:

— сначала возникает состояние тревоги, вызванное стрессором (раздражителем извне), в это время организм оценивает характер воздействия, возникает чувство неопределенности;

— затем все силы организма мобилизуются для преодоления возникшего затруднения и оно либо успешно преодолевается, либо человек адаптируется к своему новому состоянию и эта ситуация уже не воспринимается им как критическая, либо наступает следующая стадия реагирования;

— если организм длительное время находится под воздействием стрессоров и человек не способен их преодолеть, наступает истощение.

Стресс представляет собой биологически целесообразную реакцию организма, ведь благодаря стрессорам организм имеет возможность мобилизовать все свои силы и способности, а преодолевая трудности, человек становится сильнее. Но — каждый ли человек может преодолеть эти трудности? От чего зависит эта способность? Почему на одних людей стрессоры могут воздействовать ОТРИЦАТЕЛЬНО, а на других — нет?

Причина в том, что большинство людей не задумывается над тем, что их реакции находятся в их же власти, и что они не обязаны каждый раз реагировать на что-то, раздражаться и вести себя под воздействием стрессоров как флюгер на ветру. Как это понять?

Представим себе такую ситуацию: Вы сидите дома, никуда не спешите, уютно расположились в любимом кресле и собрались почитать (посмотреть интересную передачу, съесть что-то вкусное, растягивая удовольствие). Вдруг неожиданно для Вас раздается резкий телефонный звонок. Ваша реакция, скорее всего, такова — Вы вздрагиваете, возникает чувство недовольства, Вы срываетесь с места, чтобы взять трубку. Что произошло? Ваши планы сорваны, настроение изменилось, но почему? Потому что Вы в очередной раз отреагировали ПРИВЫЧНЫМ ОБРАЗОМ, не задумываясь о том, что САМИ ПО СЕБЕ внешние сигналы не имеют над нами власти, ведь у них НЕТ СИЛЫ, чтобы сдвинуть нас с места. Следовательно, каждый из нас может выработать в себе другую привычку — ПЕРЕСТАТЬ реагировать на внешний сигнал так, будто мы ему подчинены, стать хозяином своих реакций, что, в свою очередь, позволит использовать эту способность в повседневной жизни и стать более стрессоустойчивым человеком, научиться САМООБЛАДАНИЮ.

Из школьного курса биологии вы наверняка помните об экспериментах ученого Павлова на собаках, в результате которых у собак выработался условный рефлекс: после звонка у собаки начинала выделяться слюна, потому что прежде в этот момент ей каждый раз давали пищу. Также и для каждого из нас определенный внешний раздражитель служит сигналом к тому, чтобы предпринять привычное действие и мы делаем это, не задумываясь.

Первый шаг на пути избавления себя от поведения «собаки Павлова» — запомнить, что в ответ на внешний раздражитель совсем не обязательно бросаться сломя голову и реагировать так, как привык, а сказать себе: Я НЕ ОБЯЗАН РЕАГИРОВАТЬ. Поскольку мы люди, а не животные, то имеем возможность реагировать на любую ситуацию не по привычке, а ОСМЫСЛЕННО. Тем более, что в поседневной жизни нас окружает великое множество «звонков», и если мы сами не позаботимся о своих реакциях и настроениях, то за короткий срок рискуем превратиться в неврастеников и жертв обстоятельств, голова которых при этом постоянно занята тревожными и непродуктивными мыслями.

Сознание человека практически никогда не бывает пусто. Каждый постоянно о чем-то размышляет, особенно находясь наедине с собой, и мысли эти могут быть как полезными, так и разрушительными, наполняющими наше существование проблемами. Внутренний мир человека, который находится в состоянии бодрствования, складывается из таких частей — разум, эмоции, телесные ощущения. Переживание психологической проблемы развивается в такой последовательности: негативные мысли (или влияние внешнего раздражителя) вызывают негативные эмоции, переживание негативных эмоций вызывает определенные телесные ощущения.При негативных эмоциях и ощущения бывают неприятными — напряжение в мышцах, головная боль. При длительном нахождении в негативном состоянии возможно развитие болезней — гипертония у людей несговорчивых, язва желудка у людей тревожных, боязливых и неуверенных в себе и пр.

Однако, вышеупомянутые части, заполняющие наш внутренний мир, живут в разном ритме: мысли — наиболее скоротечный, мимолетный процесс, эмоции — процесс более замедленный, дольше затихающий; внутренние физиологические ощущения могут протекать наиболее длительно. Таким образом, проще всего «поймать» себя на ощущениях. Кроме того, наши ощущения всегда у нас «под рукой». Что это за ощущения? Наши дыхание, температура, пульс. Эти ощущения являются спасительными поручнями, за которые можно держаться, чтобы помочь себе и избавиться от неприятных (неконструктивных, вредящих вам) мыслей и эмоций.

Когда мы захвачены какой-то негативной идеей, мы можем СОСРЕДОТОЧИТЬ СВОЕ ВНИМАНИЕ НА ОЩУЩЕНИЯХ, связанных с этой мыслью, и в результате такого погружения в ощущения освободиться от негативных эмоций, уйти из-под влияния этой идеи.

Существует ряд простых приемов, с помощью которых можно отучиться реагировать на раздражители привычным образом и сделать свои реакции осознанными, следовательно, стать хозяином своих реакций (а вместе с ними и мыслей, чувств, всей своей жизни) и не позволить ситуации или другим людям влиять на наши эмоции и настроение.

1 прием: ЗАТЯГИВАНИЕ РЕАКЦИИ НА СИГНАЛ.

Смысл приема состоит в том, что затягивание реакции на сигнал позволяет снять мышечное напряжение, а в расслабленном состоянии человек не способен испытывать негативные эмоции и чувства, следовательно, поведение человека и принятые им решения в таком состоянии будут более осознанными и не зависящими от минутного настроения.

Конкретные способы, помогающие затянуть реакцию на внешний раздражитель:

— во рту провести языком по нёбу;

— расслабить мышцы живота, кистей рук, плеч (именно в них «накапливаются» такие эмоции как гнев, раздражение, страх — расслабив эти мышцы, Вы сразу избавитесь от эмоций, их сопровождающих);

— медленно («про себя») сосчитать до десяти;

— сделать глубокий вдох и выдох несколько раз подряд;

— задать себе вопрос: Как я сейчас дышу, что я чувствую? (сосредоточение на дыхании само по себе замедляет его, делает ровнее, что вызывает ощущение спокойствия).

2 прием: МЫСЛЕННОЕ РАССЛАБЛЕНИЕ.

Чтобы успокоиться в ситуации, вызвавшей Ваше раздражение, мысленно представьте себя в расслабленном состоянии. Лучше сделать это помогает представление себя лежащим в теплой воде в ванной, на пляже под солнцем либо воспоминание эпизода из своей жизни, которое вызывает у Вас только приятные чувства. Можно даже специально запомнить какой-то случай, когда Вам было очень хорошо, причем во всех подробностях и красках, чтобы затем призывать это воспоминание себе на помощь, чтобы снять внутреннее напряжение.

3 прием: ЭМОЦИОНАЛЬНО РЕАГИРОВАТЬ ТОЛЬКО НА ТО, ЧТО ПРОИСХОДИТ ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС.

Иной раз, попав в трудную ситуацию, человек не может сосредоточиться из-за того, что вспоминает свои прошлые ошибки и неудачи или начинает заранее беспокоиться за исход ситуации и незаметно для себя начинает испытывать те эмоции разочарования или тревоги, которые отнимают его энергию. Умение человека правильно (конструктивно, на пользу себе) думать и принимать решения состоит как раз в том, чтобы вовремя «поймать себя» на лишних мыслях и отделить фактическую ситуацию, в которой он находится сейчас, от тех вымыслов, которыми он нагрузил своё сознание. Тогда удастся сконцентрироваться на решении задачи, которая требует его внимания только в этот момент.

4 прием: НЕ ПУТАТЬ ВОЛНЕНИЕ И СТРАХ.

В критической ситуации у любого, даже хорошо владеющего собой человека, возникает состояние волнения. Но многие, поддаваясь панике, путают это чувство со страхом, полностью отдаваясь переживанию ощущения тревоги. Нужно помнить, что волнение — это естественное и нормальное состояние в стрессовой ситуации, удивляет скорее полное отсутствие волнения. Потому важно, осознав волнение, не отдаваться ему, а просто зафиксировать его в своем сознании как естественный факт и сохранять присутствие духа.

Для тренировки по описанным приёмам вам не потребуется специальных условий, ведь в течение дня каждый из нас встречается с множеством раздражителей. Поэтому, если каждый раз в ответ на внешний раздражитель пробовать один из приемов обучения самообладанию, то уже спустя неделю вы почувствуете положительные изменения внутри себя, ваше сознание станет более ясным и восприимчивым к новой информации, и в будущем вы сможете с достоинством выходить не только из обыденных жизненных ситуаций, но и из ситуаций критических.

Переживание

Каждый переживает сложные периоды жизни по-своему. Какими же действиями в критической ситуации люди чаще всего стараются себе помочь?

• Работа. Когда уходит земля из-под ног, чтобы не упасть, человек должен найти твердую почву. Поэтому любые проблемы, которые возникают у людей, чаще всего залечивают работой. Такой подход очень эффективен. Благодаря работе можно забыть неразделенную любовь, можно избавиться от постоянного присутствия вины за что-то или перед кем-то. Нет ничего зазорного в том, чтобы искать поддержку и опору там, где она есть.
• Хобби. Человек в критической ситуации должен найти себе отдушину. Если это будет не работа, значит, должно быть хобби. Причем желательно увлечь себя не чем-то монотонным вроде вышивки или рыбалки, а чем-то активным. Ваше хобби должно быть или подвижным, или таким, чтобы занятие активно задействовало мозг. Например, можете начать кататься на лыжах или же на лошадях. Научитесь играть в шахматы или же на гитаре.
• Чтение. Книги могут уносить человека в далекие миры. Благодаря хорошей литературе получается расслабиться и забыть обо всех проблемах. Так что если вы оказались в критической ситуации, то возьмите в руки фантастическую книгу, лягте на диван и погрузитесь в вымышленные проблемы. Процесс разбора чужой жизни помогает отвлечься и очистить сознание от лишнего мусора.

Возникновение опасных ситуаций

Вы провалились под лед

Выбирайтесь в том же направлении, откуда вы пришли, так как вы знаете, что там лед смог вас выдержать.

Если рядом нет никого, кто мог бы вам помочь, вам придется использовать свои предплечья, чтобы вытолкнуть себя. Обопритесь широко расставленными руками о край льдины и подтянитесь, вытаскивая по очереди туловище и ноги.

Не становитесь на ноги, а ползите к берегу.

Заблудился в лесу: что делать

Используйте ветки и листья, чтобы вы могли вернуться по пройденному пути. Взберитесь на возвышенность, чтобы понять, сможете ли вы сориентироваться.

Теперь двигайтесь по спуску, пока не найдете реку или другую движущуюся массу воды. Следуйте в направлении потока, это обычно приводит к городу и ли деревне.

Если вы его не обнаруживаете, продолжайте двигаться прямо и ориентируйтесь по солнцу.

Машина упала в реку

Если вы случайно заехали в какой-то водоем, у вас есть примерно 90 секунд, прежде чем кабину полностью зальет водой. К сожалению, при погружении нижнего края двери, открыть ее становиться невозможным, поэтому нужно открыть окно и отстегнуть ремни безопасности. Если вы не можете открыть окна, попытаетесь выбить их ногами.

Действия при пожаре

Как правило, убивает людей не огонь, а дым. Нужно находиться как можно ниже, так как нагретые газы поднимаются вверх.

Оставайтесь возле стены и пройдите по ней, пока не найдете выход. Что бы вы не делали, старайтесь не вдыхать газ. Если чувствуете, что теряете сознание, ложитесь пластом на пол напротив стены. Это поможет пожарным легче вас найти.

Судорога в ноге: что делать

Судорога в воде может быть очень опасной. Первое, что нужно сделать – это перевернуться и плыть на спине, чтобы вода не попала в легкие. Затем растяните место, где возникла судорога, например, потянув стопу на себя, или подождите, пока она не пройдет.

Нога увязла в водорослях

Если это возможно, плывите на спине, как и в случае с судорогой. Если ваша голова находится под водой, постарайтесь не паниковать и сохраняйте кислород. С помощью руки спустите водоросли с ноги, пока не освободитесь.

Не пытайся активно двигаться, так как это может ухудшить ваше положение.

Что делать, если подавился

Если вы находитесь в общественном месте, лучше там и оставаться. В этом случае у вас больше шансов, что кто-то придет на помощь.

Если рядом никого нет, вам придется проделать прием Геймлиха самому. Это значит, что вам нужно совершить резкий удар по животу (между пупком и реберными дугами) об твердый предмет, например стул. Цель состоит в том, чтобы сжать воздух в диафрагме и вытолкнуть объект из горла.

Случай нападения в лифте

Самое худшее, что можно сделать и что большинство жертв инстинктивно делают – это отодвигаться к дальней стене лифта.

Лучше всего находиться в углу возле двери рядом с панелью управления лифтом. По крайней мере, так вы лучше контролируете ситуацию.

Падение с высоты

Как бы ни была безнадежна эта ситуация, были случаи, когда люди выживали. Есть несколько факторов, которые повышают ваши шансы.

Во-первых, примите «положение прогнувшись» (известный в парашютизме термин). По сути, нужно вытянуться как можно сильнее, чтобы создать сопротивление.

Во-вторых, наметьте приземление, избегая бетонной поверхности (в идеале приземлиться в воду). Можно попробовать передвинуться вправо, например, опустив правое плечо и наоборот.

И наконец, расслабьтесь, согните колени, ступнями вперед и попытайтесь перекатиться. Так, по крайней мере, вы увеличите свои шансы на счастливый конец.

Помощь

Вы оказались в критической ситуации? Помощь в таких случаях нужно искать у специалиста и только там. Не старайтесь залечить душевные раны алкоголем и не пытайтесь в очередной раз размышлять на одну и ту же тему. Свежие мысли не появятся. Чтобы каша в голове не подгорала, ее периодически нужно перемешивать. Поэтому сходите к специалисту, который поможет вам разобраться в себе, своих целях, желаниях и амбициях.

Кто чаще других попадает в критические ситуации? Неуравновешенные люди, которые не знают, чего они хотят от жизни. Когда человек плывет без карты, ему кажется, что все равно, к какому берегу его прибьет жизненная ситуация. Но когда индивид причаливает, он понимает, что хотел-то он совсем не того, что получил. Конечно, судьба всегда будет преподносить вам сюрпризы, но чтобы подарки были приятными, вы должны постараться и заслужить их. Запишите, чего вы хотите, и идите к своей цели. Тогда у вас не будет недоразумений и каши в голове. Если есть цели и амбиции, то проще принимать решения, ведь вы же знаете, какой выбор вас к цели приведет, а какой нет.

Постарайтесь разбираться в ситуации, пока она еще не дошла до своей крайней критической точки. Решить бытовые проблемы вам всегда помогут родные и друзья. Еще один способ избавиться от психологических проблем — это вести дневник. Ежедневные записи помогут вам своевременно обнаружить проблему, а значит, вовремя начать работу по ее устранению. Делайте записи каждый вечер и смотрите, чтобы пессимистических мыслей на бумаге не появлялось.

Опасные и чрезвычайные ситуации

Ядерный взрыв

В этой ситуации можно выжить, если вы находитесь вне радиуса ударной волны. Само собой, если есть предупредительные знаки, нужно найти укрытие, желательно под землей. Если вы находитесь в пораженной области, падайте на землю и закройте голову, как только увидите взрыв, так как может потребоваться до 30 секунд, чтобы ударная волна вас достигла.

Не смотрите на вспышку, это сразу вас ослепит. Если у вас есть хорошее укрытие, лучше всего сидеть там и ждать спасения.

Стрельба в школе и других помещениях

Американские исследования по случаям стрельбы в школе показали, что есть 4 фактора, которые увеличивают ваши шансы на выживание. Как бы банально это не звучало, но первое, что нужно сделать — это убежать (желательно зигзагом) .

Однако это не всегда возможно. Второе – это забаррикадировать дверь. Если вы создадите препятствие, вооруженный, скорее всего, не будет на это тратить свое время. Однако если он все-таки решит проникнуть, лучше всего притвориться мертвым. Для этого нужно не паниковать и контролировать свое дыхание. И четвертое, если ничего не помогло, используйте адреналин в своих целях и попытаетесь дать отпор.

Вас захватили в заложники

Если вы планируете сбежать, нужно делать это быстро. Важны первые несколько минут. Вокруг могут быть еще люди, но стоит быть острожным. Если шансы малы, можно усложнить свою ситуацию, и в этом случае лучше вести себя по правилам.

Наблюдайте за всем, что происходит и попытайтесь понять, почему вас похитили. Возможно, это поможет вам узнать, что планируют делать похитители.

Хотя многие заложники выживают, может потребоваться несколько лет, прежде чем придет спасение. Что бы ни произошло, не теряйте надежду и взвесьте весь риск и преимущества попыток к бегству.

Перекрестный огонь

Первое и самое очевидное – это попытаться ускользнуть. Если это невозможно и рядом нет никакого укрытия, ложитесь пластом на землю, закинув руки за голову (по крайней мере, это лучше, чем стоять, задрав руки над головой).

Постарайтесь оценить ситуацию и медленно отползите в безопасное место.

Заживо закопали в гробу

Как бы невероятно это не звучало, такие случаи уже были. Первое и самое важное — нужно перестать паниковать, накрыть лицо одеждой, так как предстоит грязная работа. Вытяните руки и ноги вверх и, используя ноги (которые сильнее), толкайте. Молитесь, чтобы гроб оказался деревянным. В этом случае, вам нужно сделать пробоину. Как только это произойдет, земля начнет сыпаться на вас (вот для чего нужно натянуть одежду на голову), и нужно ногами отталкивать ее к другому концу гроба. При условии, что вы находитесь не очень глубоко, настает время прорыть себе дорогу к поверхности.

Случайные материалы

• Женщина выкормила обезьян своим молоком
• Приведение помогло разбогатеть
• Зачем учительнице секс с учеником
• Человечество может погибнуть в любой момент
• Мини-вертолет Zero

Последующие

• Жертвенным детям инки давали алкоголь и коку
• Google соединяет интернет и телевизор
• Гигант из мира насекомых — жук дровосек-титан
• Однополый брак — краткий курс
• Напиться и не отравиться

БЕЗРАЗЛИЧИЕ КАК РЕАКЦИЯ НА СТРЕСС

Случается, что после сильного напряжения, связанного со стрессовыми ситуациями, у человека наступает состояние безразличия, когда не хочется ничего делать и все действия по уменьшению влияния факторов стресса кажутся бессмысленными.

В известном смысле такое безразличие – это защитная реакция организма. После сильного потрясения, которое сопровождается расходованием психической энергии, в нервной системе развивается торможение, в процессе которого растраченная энергия восполняется. Если бы этого не происходило, люди быстро достигали бы нервного истощения, представляющего угрозу для здоровья и жизни. Но вместе с тем состояние безразличия нельзя считать благоприятным, поэтому, если оно возникло, желательно быстрее из него выйти.

ВРЕД БЕЗРАЗЛИЧИЯ

Несмотря на то что безразличие не является собственно отрицательной эмоцией, последствия такого состояния губительны. Становясь безразличным к себе, человек останавливается в своем развитии, не ставит перед собой новых целей и не стремится к их достижению. А поскольку застой не может быть ста бильным, он постепенно ведет к деградации.

Иногда эмоциональную опустошенность после стресса можно «вылечить» отдыхом, иногда приходится принимать более активные меры.

Проявляя безразличие к окружающим, человек черствеет, теряет способность к сопереживанию. «Моя хата с краю, ничего не знаю», – девиз тех, в ком безразличие окончательно укоренилось.

Активная деятельность, работа сутками ради достижения определенной цели – это тоже стресс. Безразличие в таком случае может свести «на нет» все результаты.

Если же безразличие становится результатом стресса, обусловленного неприятностями в профессиональной деятельности, оно часто проявляется в равнодушии к тому, что еще недавно было смыслом существования. Испытав сильное потрясение, человек теряет интерес к работе в целом и к последующим трудностям в частности. У него опускаются руки, пропадает желание бороться и искать решение, и в результате проблема действительно может перерасти в настоящий кризис. Чтобы этого не произошло, безразличие следует в себе изживать.

ОТ ПРОТИВНОГО

Существует психологический прием, позволяющий превратить «надо» в «хочется» и пробудить интерес к определенным вещам или видам деятельности, которые до этого не вызывали ничего, кроме скуки. Прием этот основан на парадоксе обратного влияния и, подобно гомеопатии, использует правило «лечи подобное подобным».

Ничто так не мотивирует к работе как несколько дней вынужденного безделья.

Итак, чтобы вызвать у себя интерес к чему-либо, необходимо начать убеждать себя, что это неинтересно. Постоянные неудачи отняли последние силы? И вам уже не хочется искать никаких способов решения все новых и новых проблем? Действительно, зачем вам это надо? Каждый день биться, словно рыба об лед, трепать себе нервы… Жили же вы раньше и без этого «своего дела», проживете и дальше. И еще как проживете – без стрессов, без нервотрепки. Ничего не надо. Плюнуть на все и никуда завтра не идти. Отключить телефон, выспаться, поесть нормально… Решено! Окончательно и бесповоротно!

И как только вы примете твердое решение «все бросить», психологический маятник обязательно качнется в обратную сторону. Обязательно найдутся какие-нибудь дела, которые необходимо «доделать», потом придет мысль, что неужели вы зря потратили столько сил, средств и времени, затем интуиция (как бы невзначай) подскажет пару-тройку возможных вариантов преодоления кризиса, и вдруг окажется, что вы снова с головой погрузились в привычный круговорот событий, а безразличия как не бывало.

ЗАСТАВИТЬ СЕБЯ

В состоянии безразличия не каждый способен прибегать к психологическим приемам хотя бы потому что и это тоже представляется ненужным. Апатия парализует волю, и если ей поддаться, можно в конце концов уйти в настоящую затяжную депрессию. Поэтому в некоторых случаях необходимо просто брать самого себя «за шиворот» и через «не хочу», невзирая на внутреннее сопротивление заставлять проделывать обязательную повседневную работу.

Если вы даже просто присутствуете на работе, вам неизбежно придется отвечать на звонки, помогать советами, выполнять задания руководства.

Выполняя привычные действия, пусть даже автоматически, мы все равно становимся причастными к процессу общей деятельности, и это подстегивает нас и не дает окончательно замкнуться в себе. Приобщаясь к живому рабочему процессу, неосознанно человек постепенно начинает проявлять все больший интерес к окружающему и сбрасывает оковы безразличия, возвращаясь к прежнему активному состоянию.

ИНТЕРЕС К ЖИЗНИ

Интерес – качество противоположное безразличию, поэтому культивировать его в себе желательно стараться всегда. Интерес к происходящему позволяет более позитивно воспринимать события и в тех случаях, когда дела идут хорошо, и намного эффективнее реагировать на проблемы, если они возникают. Неугасающий интерес к жизни способен свести на нет риск впасть в безразличие.

Чтобы поддерживать в себе постоянный интерес к жизни, не нужно придумывать что-то особенное, достаточно довольствоваться очень простыми вещами.

Встречи со старыми друзьями, любимое увлечение, открытость в общении с людьми – все эти факторы создают внутреннее ощущение причастности к происходящему и поддерживают стремление развиваться и узнавать новое.